|
Отрывок из книги
С собой и без себя. Практика экзистенциально-аналитической психотерапии Под ред. Кривцовой С., Лэнгле С.
Особенности понимания страха
в экзистенциальном анализе
Сильвия Лэнгле
В статье детально рассматривается экзистенциально-аналитический подход к феномену страха, дифференцируется страх ожидания и фундаментальный страх. На примере страха полетов дается представление о том, каким образом экзистенцанализ может помочь понять, что лежит в основе развития той или иной формы страха.
Психологами и психотерапевтами проводится так много конференций, посвященных проблеме страха, что возникает удивление: почему до сих пор не обнаружены и не уничтожены причины появления этого чувства? Тогда в дальнейшем больше не нужно было бы заниматься страхом, он был бы уничтожен в корне. Или страх в принципе неуничтожим, сколько ни борись с тем, что его вызывает?
Что такое страх?
Страх — неприятное чувство, часто иррациональное, даже абсурдное. Он мучает, блокирует, заставляет человека спасаться бегством. Страх — это холодный липкий пот, дрожь в коленях, спазмы в животе, ты забываешь вздохнуть и слышишь громкий стук собственного сердца...
Страх как сигнал
В первую очередь страх — это сигнал, который указывает на опасность, на угрозу телу. И это не какое-то несущественное указание, которое можно просто проигнорировать. Страх возникает и поднимается спонтанно, подобно внутренней волне, он заставляет нас реагировать немедленно, действовать, не обращая внимания ни на правила приличия, ни на что-то еще, — это понятно, так как страх заботится о физическом выживании.
С точки зрения истории вида и физиологии мозга с помощью чувства страха человек получает указание на возможную опасность. Такой сигнализирующий об опасности страх — это архаическое переживание, результат запечатления в памяти рода изменений физиологии организма, которые возникали у древнего человека при встрече с противником или опасностью на охоте (см., например, Morschitzky, 2002). При этом обмен веществ становится более интенсивным, мобилизуя нашу способность к реагированию еще задолго до того, как мы сможем осознать, что происходит. Сигнал опасности пробуждает в поведении копинговые реакции, которые являются первой надежной защитой человека: бегство, активизмы, агрессию или рефлекс мнимой смерти. То, какая именно из этих реакций начнет действовать (см. Längle, 1998), чаще всего зависит от содержания происходящего, вернее, от того, как мы субъективно спонтанно оцениваем величину опасности, а также от нашего психофизического состояния. Такие специфически человеческие феномены, как анализ ситуации, взвешенные решения и осмысленные поступки для преодоления угрозы, возникают лишь потом, во вторую очередь.
Экзистенциальный след
Из сказанного видно, что благодаря страху мы не только имеем заботящегося о нашем выживании помощника, но также приобретаем и важный опыт осознания того, что мы ранимы, смертны. Страх дает нам почувствовать, что опасности и смерть — неотъемлемая часть человеческой жизни.
Тем самым каждый пережитый нами страх оставляет экзистенциальный след, имеющий большое значение, потому что страх словно спрашивает нас: как мы относимся к факту своей уязвимости и смертности, как мы обходимся с этим?
Итак, любой страх ставит человека перед двойной задачей: во-первых, самостоятельно справиться с ситуацией, а во-вторых, понять и сохранить в себе значение этой ситуации и как-то ее переработать.
В страхе я переживаю себя в своей слабости, с дрожащими коленями и с трепещущим сердцем, с остановившимся дыханием и застывшим взглядом: я переживаю себя слабым перед сильным зверем, бессильным и беззащитным перед войной и террором. Я переживаю себя сконфуженным, растерянным и неприятно задетым, — мое лицо заливается краской, когда мне приходится подавать начальнику потную холодную ладонь; или беспомощным и смущенным, если нужно выступить перед большой аудиторией; или обесцененным и непонятым, когда меня отвергают.
Разнообразный тревожный опыт в этой области, неприятные, внушающие неуверенность или даже угрожающие чувства указывают на необходимость избегать таких чувств, уклоняться от них. Если мы вспомним собственный опыт переживания страха, мы сможем понять, что имел в виду В. Франкл (см. Frankl, 1987. S. 293), когда определял одну из форм болезненного страха — страх ожидания — как фиксированную форму поведения избегания (см. также Längle, 1996).
Страх ожидания
Суть страха ожидания заключается в активном и даже нетерпеливом ожидании угрозы, а также в высокой бдительности в отношении того, чтобы ее не допустить.
Если с человеком случается что-то неприятное, постыдное, нечто, что делает его беспомощным, если он воспринимает это как нападение на собственное Бытие, то он переживает угрозу как нечто катастрофическое. При этом возникает испуг и неуверенность, с которыми человек не в состоянии справиться, и в результате он утрачивает опору в себе самом, внутреннюю опору. Результатом этого может стать «больное мужество» (Мужество жить — термин П. Тиллиха, обозначающий важнейшее условие экзистенции. Больное мужество — избегание человеком ситуаций риска и неопределенности, неспособность выдерживать их.): человек больше не готов встречать подобные потрясения, еще раз переживать все, что с ними связано, он может только все больше стараться его избегать. Не готов, потому что такого рода ситуация дает остро почувствовать: я могу погибнуть, могу быть уничтожен.
Если человек вновь не обретет в себе опору, если его мужество не окрепнет, не «выздоровеет», то сохранится тревожная установка по отношению к страху: «Не могу еще раз пережить чувство катастрофы и собственной беспомощности». То есть человек будет пребывать в тревожном ожидании, в страхе ожидания, сопровождаемом чувством: «Я этого не выдержу».
Примером может служить не так уж редко встречающийся страх перед полетами. Чаще всего он возникает именно как страх ожидания. То, что впервые вызвало страх, может и вовсе не иметь отношения к полету. Неспокойное, стесняющее чувство может возникать из-за того, что в самолете мало места и там с трудом можно пошевелиться, или — когда двери закрываются — может появиться ощущение, что ты оказался в ситуации, из которой уже нет возможности выйти. Но это может также быть и представление о стесненности, о том, что некуда убежать, что ты находишься в воздухе и под ногами десять тысяч метров пустоты. Таким же драматичным может быть представление об авиакатастрофе: яркий образ последних минут, жуткой обреченности на смерть может стать настоящим мучением. Страх перед полетами может стать ощутимым уже при одной только мысли о том, что предстоит лететь на самолете.
Защитный механизм, который формируется у человека и помогает справиться с поднимающимся страхом, заключается во внутренней установке, в которой страх привязывается к определенным обстоятельствам. Установка избегания пугающих обстоятельств заботится о том, чтобы человеку больше никогда не приходилось испытывать страх. К тому же одновременно с однозначной привязкой страха к конкретной сфере жизни уменьшается или устраняется диффузный страх. Это придает человеку уверенности, потому что таким образом опасность оказывается четко очерченной и кажется, что страха можно избежать, если, например, больше не садиться в самолет.
Страх ожидания может иметь и другие локализации: страх перед замкнутыми пространствами (клаустрофобия) — например, страх поездок в метро, d поезде, в лифте; страх перед открытыми пространствами (агорафобия); перед скоплением людей; перед встречей с другими людьми вообще (социофобия). Часто встречается боязнь высоты, темноты, страх перед определенными животными: змеями, пауками или собаками.
Во всех случаях таких локализованных, привязанных к ситуации или к внешнему объекту страхов речь идет о наличии фобии. Собственно говоря, нет ничего, в отношении чего не могла бы развиться фобия: болезни (СПИД, коровье бешенство, рак), бактерии, пыль, острые предметы, мытье, шум, книги и даже влюбленность. Если в Интернете поискать информацию о «фобии», то можно обнаружить около 500 ссылок, сопровождаемых профессиональной терминологией.
Как правило, даже тому, с кем это непосредственно случается, такая интенсивная собственная реакция кажется бессмысленной, и все же человек ничего не может сделать — страх настигает его. Так что фобия в переживании предстает как интенсивное чувство страдания и одновременно как беспомощность и невозможность действовать.
Если мы противопоставим статистике фобий статистику реальных причин аварий и смертей, то увидим большие расхождения. В январе 2003 г. газета «Neue Züricher Zeitung» опубликовала подборку «Осторожно, кокосовый орех!», взятую из различных источников, отрывки из которой я хотела бы привести:
«Во время опроса по поводу страхов (США, 1999) 63% взрослых заявили о том, что они боятся змей; 55 % боятся высоты; 41 % боятся пребывания в одиночестве в лесу; 37% боятся пауков; 35% боятся мух; 21 % боится собак <…>.
Среднее ежегодное количество смертей от укусов пауков и змей в США составляет 10 случаев; от укусов собак — 15; от жал ос и пчел — 44; от удара молнией — 141».
И еще один удивительный факт:
«Ежегодное число смертельных случаев от нападения акул (во всем мире) — 10.
Ежегодное число смертельных случаев от падающих кокосовых орехов (во всем мире) — 150 случаев» (там же).
Что все это означает для понимания страха?
То, чего мы боимся, — это действительно то, чего мы боимся? Что лежит в основе этих страхов, которые частично трудно понять? Действительно ли это что-то сиюминутное? К этому я хотела бы позже еще раз вернуться.
Фундаментальный страх
Помимо описанного выше страха ожидания, существует иной страх, по отношению к которому страх ожидания является лишь вторичной установкой; речь идет о фундаментальном страхе.
«Фундаментальный страх возникает из-за потрясения устоявшихся основ, тех, которые открывают для нас пространство и дают опору для того, чтобы мочь быть здесь <…>. Это потрясение, которое сталкивает нас с бездонностью Бытия, потрясение опоры: появляется угроза, что опираться на то, что “есть“ (онтология) более невозможно, или, вероятно, будет невозможно» (Längle A.— готовится к печати (Книга А. Лэнгле «Lehrbuch zum klinischen Teil der Existenzanalyse» готовится к изданию на немецком языке в Австрии.).
Как же мы конкретно переживаем этот страх? Он «накатывает» в форме жуткого ощущения, что почва уходит из-под ног, возникает чувство, что ты отдан на произвол судьбы, подвержен воздействию чего-то, с чем нельзя, немыслимо справиться. Человек при этом утрачивает структуры, которые до сих пор задавали жизненные ориентиры, структуры, которым он доверял.
Фундаментальный страх врывается в человеческое бытие, сопровождая появление какой-либо физической угрозы — внешней (насилие, война и террор) или внутренней (тяжелая болезнь, невозможность доверять собственному мышлению и памяти). Во всех этих ситуациях человек обнаруживает, каким хрупким является его Бытие-в-мире.
Но и менее трагические события — предательство партнера, недостижимость жизненных целей, потеря работы, материальные проблемы, смена места жительства, эмиграция, снижение с возрастом умственных способностей, влюбленность, сопровождающаяся непонятными и сильными чувствами, и многое другое — могут стать причиной потери опоры в мире. Если же защищенность или опыт опоры отстутствовал в детстве, перманентная фундаментальная тревожность развивается в характеристику личности.
В человеческом бытии, таким образом, всегда есть постоянно открытая область между доверием и вторжением в сферу надежного чего-то угрожающего. Мы знаем об этом благодаря периодически появляющемуся фундаментальному страху. Именно это пограничное существование в условиях отсутствия гарантий является базовым условием нашей жизни. Ничего нельзя стопроцентно гарантировать ни во внешнем мире, ни в том, что относится к миру внутреннему — к нам самим. Мы можем положиться на ритм времен года, на то, что вслед за зимой снова придет весна и все расцветет, но заморозки могут случиться даже весной, засуха может уничтожить урожай, а наводнение смоет все на своем пути. Мы рассчитываем на экономическую стабильность, наблюдая за ростом курса акций, но неожиданно случается дефолт, и мы все теряем. Мы доверяемся друг другу и страдаем, потому что узнаем, что и у этой надежности есть границы. Мы живем и доверяем нашей витальной силе, нашему телесному здоровью — и все же знаем, что в один прекрасный день должны умереть.
В жизни всегда что-то остается открытым, в ней нет и не может быть какой-то окончательной уверенности. Это фундаментальное условие нашего Бытия. Поэтому с точки зрения экзистенциального анализа фундаментальный страх является неотъемлемой частью Бытия человеком. Мы по определению находимся в напряженном поле между Бытием и Небытием, между Жизнью и «Ничем». «При наличии особых нагрузок можно разбередить этот фундаментальный страх, и он начнет препятствовать жизни, вызывать ужас, панику, хаос в мыслях, действиях и чувствах. Он также может уплотниться до конкретного страха «перед чем-то», подобно «пробоине в мире», через отверстие которой фундаментальный страх в виде фобии ворвется в Бытие» (A. Längle, там же).
Конечность и непредсказуемость нашего Бытия вновь и вновь ставят перед нами вопросы: что нам с этим делать? Какое значение мы придаем этому опыту в нашей жизни? Фундаментальный страх по сути указывает на экзистенциальный вопрос: «Как мы сами обходимся с тем, что у нас есть, что мы можем сделать из этого?»
Страх — это страх НЕБЫТИЯ, и он требует ответа, требует, чтобы ему было противопоставлено БЫТИЕ. Страх направляет наш взгляд туда, где в нашей жизни пусто, где отсутствуют фундаментальные условия для настоящего, наполненного смыслом БЫТИЯ, исполненной экзистенции, где отсутствует дающий опору фундаментальный опыт.
Здесь я хотела бы перейти ко второй части статьи — к пониманию смысла страха и к экзистенциально-аналитическому взгляду на обхождение со страхом.
Конкретное послание страха
Мы постоянно сталкиваемся с чем-то новым и незнакомым, не все нам нравится, но и плохое, и хорошее мы, благодаря персональной установке, встречаем с доверием. Доверие к новому в принципе возможно, оно основано на нашем опыте, на ощущении, что в конечном итоге нас что-то держит и будет удерживать в этом мире и не даст нам выпасть из него.
Доверие — это установка. С ее помощью человек может рискнуть преодолеть факт «негарантированности» своего существования. Человеческое доверие зависит не только от способности оценить риски, но и от наполовину духовного, наполовину витального чувства — мужества (В немецком языке слово мужество (mut) — аналог русских слов «кураж, смелость, храбрость». Природа мужества — наполовину духовная, наполовину физиологическая (оно зависит не только от значимости защищаемой ценности, но и от самочувствия человека). — Примеч. науч. ред.). Между тем, что можно контролировать, и оправданным риском лежит пропасть страха и неуверенности. Человек раз за разом наводит между этими берегами мостики доверия.
В патологической же форме, напротив, ширится чувство, что «в любой момент может случиться что угодно», и это ведет к искажению действительности. Уже само восприятие вероятности возможностей искажается, в субъективном сознании возможность приобретает значимость и весомость действительности: человек переживает что-то не так, будто это могло бы произойти, а так, словно это точно произойдет.
Страх перед полетами
Я хотела бы проанализировать различные формы проявления страха, а для этого идеально подходит ситуация авиаперелета, в которой актуализируются латентные страхи.
В приведенном ниже случае проявился прорывающийся наружу фундаментальный страх.
Господин K. собирался отправиться в отпуск и, как делал это ежегодно, купил тур, включающий авиаперелет. На этот раз путь лежал в Таиланд, и он пребывал в радостном предвкушении. И тут за две недели до предстоящего вылета над джунглями Таиланда происходит страшная авиакатастрофа самолета авиакомпании Lauda-Air. Все пассажиры «Боинга» погибли. Это глубоко поразило г-на К., и он, понятно, больше не испытывал радости перед поездкой. Ему уже хотелось отказаться от нее. Но то, что в нем раскрылось из-за катастрофы — не просто потрясение случившимся. Для него было непостижимо, что такое вообще могло произойти. До сих пор он никогда не задумывался о безопасности полета: в конце концов, самолеты — один из самых надежных видов транспорта. «Но после такого — на что я могу полагаться? Ведь это может произойти с кем угодно, в любой момент!» Он прямо-таки ощущал, что невозможно лететь над джунглями и не разбиться: «Кто знает, какие там правила безопасности во время таких дальних перелетов. В любой момент может произойти что угодно! И вообще, в какой транспорт можно сесть без риска?» Даже в своем автомобиле, который он так любил и который для него был вторым домом, он не чувствовал себя больше так комфортно, как раньше. Он ощущал себя незащищенным, намного более незащищенным, чем раньше. Он с трудом засыпал, с меньшей уверенностью брался за новые дела. К тому же ему предстояло решить, что делать с отпуском. Он чувствовал себя в тупике, и такая патовая ситуация с ним случилась впервые.
Фундаментальный страх врывается как ощущение хрупкости жизни и потери опоры, страх ожидания ощущается по-другому. Он характеризуется установкой сопротивления страху. Это борьба с предчувствием страха, часто — возникающее чувство угрозы и потери опоры, но также и попытка этого избежать. В фундаментальном страхе базовый опыт сотрясения и исчезновения основы бытия имеет характеристику полного и абсолютного, распространяющегося тотально, а страх ожидания за счет конкретизации темы касается только определенного аспекта и, следовательно, не тревожит все остальные сферы жизни. Такова прагматичная сущность страха ожидания Страх ожидания может «опредметиться», приняв, например, форму страха перед полетами, за которым в действительности скрывается непроработанная жизненная проблема.
Страх в свете трех персональных фундаментальных мотиваций
Что же может быть фоном, на котором развивается страх ожидания? Рассмотрим различные экзистенциальные темы в соответствии со структурной моделью фундаментальных мотиваций, предложенной А. Лэнгле.
Уровню первой мотивации соответствует фундаментальный страх. Первая мотивация — это мотивация самого глубокого уровня. «огу ли я вообще быть в условиях, в которых оказался в том мире?» ля ответа на этот вопрос человек должен обратиться к данностям существования,разглядеть их такими, каковы они есть. Страх на этом уровне переживается как угроза Бытию. Фундаментальный страх может быть понят как переживание «Не могу быть в мире». Из ноодинамики первой фундаментальной мотивации может быть понята и личностная установка конфронтации со страхом, которая формируется при наличии у человека опыта опоры и защищенности, а также достаточного количества пространств (от просто физического до пространства возможностей). Человек находит опоры также во встрече с Другим, если он надежен, в собственной личности и в собственной телесности.
Во второй фундаментальной мотивации речь идет о близости, об отношениях, о переживании ценностей, в итоге — о глубочайшем чувстве фундаментальной ценности жизни. Страх уровня второй фундаментальной мотивации — это страх потери дорогих и близких сердцу отношений. Если значимые для человека отношения утрачиваются, он ощущает, что падает в пустоту. То, что отношения заканчиваются или прекращаются, лишает уверенности, но, как правило, человек чувствует и другое — открывающиеся возможности для новых отношений. Потеря дорогих отношений чаще всего ведет к печали и вместе с тем подтачивает несущие структуры жизни. Заложенный в угрозе потери потенциал страха связан с завышением ценности конкретных отношений или с предположением, что именно эту потерю невозможно будет вынести. Но если ценность отношений завышена, то происходит их застывание, из них постепенно уходит жизнь. Круг страха ожидания запускается установкой «только бы не наступило то, что угрожает самому важному, самому ценному; то, чего опасаешься».
Часто с пребыванием в этом круге связано чувство катастрофы: «Только не это, это было бы самым ужасным!»
Госпожа М. рассказывает о том, как она переживала страх перед полетами, когда была еще девочкой. Ее семья регулярно путешествовала на самолете, и для нее, маленького ребенка, это всегда было замечательное время отпуска. Однажды она где-то услышала, что самолеты могут разбиваться, и это, конечно, вызвало у нее тревогу. А потом ее богатое воображение создало представление о крушении, и тревога превратилась в сильный страх. Она, сжавшись, сидела в кресле, и полеты стали для нее мучением. Как бы этот страх ни был по-человечески понятен, он все-таки был необычно силен. Сила чувства оставалась непонятной, пока не выяснилось, что волновало девочку в этой ситуации.
Итак, мы спрашиваем:как все было, как ощущалось, что ее занимало? Ее мучила воображаемая картина: она снова и снова видела, как самолет падает на землю и разлетается на куски. В ее детском воображении защититься от этого падения и прежде всего от сильного удара о землю ей помогало то, что она забиралась на сиденье с поджатыми ногами. У нее было чувство, что так она сможет выдержать. Но самым ужасным, о чем она даже не решалась думать, было постоянно возникающее чувство, что она будет единственной выжившей, но потеряет своих родителей. Вот так остаться одной, утратить близость и защищенность — это действительно внушало ей страх, и это было тем представлением, которое не отпускало ее в течение многих лет. Таким образом, страх перед полетом стал клапаном для ее страха перед тем, что ее могут бросить, страха перед одиночеством. Страха, который при прояснении переживания стал ясным и теперь можно было понять, что он выражал.
А теперь о третьей фундаментальной мотивации, об уровне Бытия собой, разделения Собственного и Другого. Раскрытие Собственного требует отграничения от Другого, требует защиты. Эта та сфера жизни, которая особенно чувствительна к любому отрицанию Собственного, к слишком большому количеству планов и давлению извне. Для Собственного существует угроза, когда человека не видят и не уважают, когда ему не оставляют пространства, когда он чувствует стесненность. Угроза чувствуется также, когда человек ощущает, что у него слишком много пространства, высоты, простора, в отсутствии привязанности к чему-то, а также и в «головокружении от свободы», когда ничто и никто не препятствует и не бросает вызова. Тогда у Собственного отсутствует почва, чтобы крепнуть. Угроза Собственному и есть содержание страха, соответствующему уровню третьей фундаментальной мотивации.
Как в «слишком много», так и в «слишком мало» утрачивается конструктивная сцепка возможностей, свободное пространство для становления, человек стоит либо перед стеной, либо перед туманом. Такой опыт обычно ведет к клаустрофобии, к агорафобии, к страху высоты или к социофобии.
Госпожа С., около 50 лет, очень хотела бы навестить свою дочь, живущую за границей, единственным препятствием для этого является авиаперелет. Почему она до сих пор избегает полета? Для нее непереносимо чувство стесненности, чувство, что ты заперта в тесном пространстве. Более просторное кресло в первом классе ничего бы не изменило. Она чувствует себя отданной на произвол судьбы, потому что не может покинуть самолет в любой момент полета, если у нее возникнет в этом потребность. В подобных ситуациях даже на земле у нее учащается пульс, становится тяжело дышать и возникает страх, что она упадет в обморок. Этого она в любом случае хотела бы избежать, потому для нее было бы невыносимо показаться перед другими людьми в таком жалком виде. Чтобы другие на нее глазели, — это было бы ужасно. Даже если бы кто-то любезно о ней позаботился, это не стало бы утешением, не принесло бы облегчения. В страдании, в слабости ее может защитить только ощущение безопасности в собственных четырех стенах. Любое пребывание на публике было бы постыдным.
Ценность страха
В экзистенциальном анализе тот факт, что мы переживаем страх, рассматривается как нечто ценное.
«Смысл страха — это активизация, сигнал тревоги, защита жизни от опасности, ведущей к мобилизации сил. Страх всегда оповещает, где существует угроза того, что дающее опору может ослабнуть и тем самым может исчезнуть «контакт с Бытием», включенность в Бытие, в то, что образует почву для динамики живого. Страх сигнализирует об утрате этой основы Бытия, он подчеркивает относительность обманчивой безопасности. Страх показывает, где мы слишком доверчивы, и ставит под сомнение, что обладание чем-то может быть экзистенциальной опорой.
Таким образом, можно рассматривать страх как королевский путь назад, к основе Бытия.
• В самом переживании страха собственное тело как опора становится ощутимым в биении сердца и в напряжении мышц.
• Страх отбрасывает человека к себе самому, он делает его одиноким, изолирует. В страхе человек ощущает, что речь идет о нем, о его жизни. В этом отношении страх помогает серьезно взяться за свою жизнь. Этот опыт очень значим для индивидуализации.
• Страх показывает ограниченность и учит «отпускать» то, что приходит из мира. Страх требует расслабленности для того, чтобы быть в состоянии принять человеческую ограниченность.
• Страх показывает хрупкость всего имеющегося и прокладывает путь к последней опоре, к основе всего сущего» (см. A. Längle, в печати).
Литература
Achtung, Kokosnuss! Wovor wir uns (nicht) fürchten sollten // NZZ Folio, Januar 2003, 17.
Frankl V. Ärztliche Seelsorge. Frankfurt am Main: Fischer, 1987.
Längle A. Der Mensch auf der Suche nach Halt. Existenzanalyse der Страх // Existenzanalyse. 1996. Bd. 13. № 2. S. 4—12.
Längle A. Verständnis und Therapie der Psychodynamik in der Existenzanalyse // Existenzanalyse. 1998 a. Bd. 15. № 1. S. 16—27.
Längle A. Ursachen und Ausbildungsformen von Aggression im Lichte der Existenzanalyse // Existenzanalyse. 1998 b. Bd. 15. № 2. S. 4—12.
Längle A. Lehrbuch zum klinischen Teil der Existenzanalyse. — in Vorbereitung.
Morschitzky H. Angststörungen. Wien: Springer, 2°, 2002.
Купить книгу вы можете тут С собой и без себя. Практика экзистенциально-аналитической психотерапии. |
Книги