Общая характеристика
Данная методика возникла 2011 г. в процессе практической работы психолога Н.А. Нагорновой с депривированными пожилыми людьми. Выявились уникальность её воздействия, универсальность применения и простота исполнения. Камнем преткновения для большинства традиционных техник психотерапии оказывается сопротивление. Сопротивление (и у самих депривированных пожилых людей, и у их близких) вызывает даже само слово «терапия». При портретной же терапии мы «просто рисуем, просто позируем», на это легко согласиться. Плавно, без сопротивления возникает диалог. Изображаемый вовлекается в систему отношений. А портрет становится «местом, куда уходит болезнь (по аналогии с архаическим представлением: в море, камень, дерево и т.п.)» [Назлоян (2), 18].
Портретная терапия направлена от общего к частному, ее подоплёкой является лечение феномена одиночества. Концепция строится на убеждении, что личностно-ориентированные подходы к работе с депривированными людьми могут успешно существовать на границе искусства и науки, арт- и психотерапии, когда благодаря такому слиянию удается зацепить и поднять на поверхность индивидуальные ресурсы личности рисуемого. При портретной рисуночной терапии реального контактного прикосновения не происходит, но его мысленно конструируют, воображают, предполагают, ощущают. Иногда при рисовании портрета «модели» произносили: «Такое чувство, что вы касаетесь меня», «Кожей чувствую», «Осязаю взгляд», «Мне щекотно» и т.п. Для человека в состоянии депривации это дополнительное воздействие, позитивное мысленное поглаживание - как единица транзакции, имеющая своё благотворное воздействие. Э. Берн считал транзакцию «основной единицей социального взаимодействия» [Берн], а общение между людьми - всегда принимающим форму по- добных цепочек транзакций. Он классифицировал поглаживания на вербальные и невербальные, позитивные и негативные, условные и безусловные. Портретную рисуночную терапию можно отнести к условному позитивному поглаживанию. Люди в состоянии депривации нуждаются в поглаживаниях, как в этом нуждаются дети; при поглаживании они так же легко изменяют свое поведение, подстраиваются. «Потребность в тесном физическом контакте сохраняется на протяжении всей жизни, поэтому индивид постоянно стремится к физической близости с другими людьми. Вместе с тем довольно рано люди усваивают простую истину: нельзя получить все, что пожелаешь, поэтому начинается поиск компромиссов, принятие других форм контакта. Тактильный голод преобразуется в голод признания {recognition hunger), то есть простое подтверждение своего существования другими людьми, „словесное прикосновение”. Факты такого узнавания получили название поглаживаний по аналогии с физическими поглаживаниями детей как проявлением ласки. Поглаживание представляет собой основную единицу социального взаимодействия; обмен поглаживаниями составляет трансакцию» [Паттерсон, Уоткинс, с. 211]. При невербальной коммуникации, в отличие от вербальной, информация воспринимается посредством зрения, а передается через жесты, позу, мимику, внешний вид, визуальный контакт. В частности, взгляд человека выражает интерес к процессу или, наоборот, его отсутствие. Недостаток визуального контакта может сигнализировать о смущении, застенчивости, неуверенности в себе. Поскольку взгляд играет значительную роль при передаче эмоций, важно при помощи визуального контакта одобрительно поддерживать депривированного человека. Открытый взгляд вызывает ответное расположение, доверие, искренность, является значимой стороной коммуникации. Лицевые экспрессии играют немаловажную роль в межличностном общении. Выражение лица человека с большой долей вероятности отражает его истинные чувства, не смотря на то, что люди способны контролировать выражение своего лица. Цицерон называл лицо «отражением души». Выразительность портрета (но не его эстетические качества) напрямую зависит от того, в какой мере состоялся визуальный и эмоциональный контакт психотерапевта и пациента. Добавим такую деталь: мы измеряли время рисования портрета с целью зафиксировать влияние созерцания процесса рисования портрета и доказать присутствие изменённого состояния сознания, но иногда забывали отметить время окончания сеанса. Такое случалось, когда эффект от портретной терапии был наиболее ощутимым. Это мы объясняем слиянием своего состояния с состоянием рисуемого, вхождением в резонанс, в единое терапевтическое пространство, о котором К.Г. Юнг писал: «Встреча двух личностей подобна контакту двух химических веществ:.если есть хоть малейшая реакция, изменяются оба элемента» [Юнг, с. 218]. Спектр методик, которыми можно работать с депривиро- ванными людьми, ограничен. Решающее значение здесь имеет диалог, предполагающий интенсивное общение участников, коммуникативный процесс передачи информации от одного лица другому и ее восприятия. При портретной рисуночной терапии происходит свободное непосредственное взаимодействие, не нарушающее психологические границы личности, и при этом умеренно интимное. Доверительная беседа до и после терапии позволяет осуществить сбор данных. Особенности восприятия своего образа субъективно значимы, и рассмотрение своего нового свежего изображения служит ключом к тонким переживаниям депривированного человека, иногда вызывая его откровения о психотравмирующих ситуациях.
Особенности поведения модели при портретной рисуночной терапии
По моральным и этическим соображениям психолог не может испытывать человека, с которым работает, на предельную выносливость, на эмоциональные ошибки. Вторжение во внутренний мир человека с исследовательскими или коррекционными целями должно быть предельно ответственным и деликатным. Это требование актуально для всех методов психокоррекции, но особенно важно для тех, которые ориентированы на работу хрупкой психикой депривированных людей. Укажем на особенности поведения модели при терапии. Позирование - важная составляющая портретной терапии. От того, как рисуемый ведёт себя при позировании (нервозно или спокойно), зависит, как сложится взаимодействие рисовальщика и модели, насколько возможно будет его рисовать, насколько верным будет восприятие его внешности и, в конечном счете, насколько удачным будет портрет в плане внешнего сходства, отображения эмоционального состояния рисуемого и техники исполнения рисунка. Если модели пребывают в расслабленном состоянии, не скованны, эмоционально спонтанны, не замирают в покое, продолжают жить даже под прицелом взгляда рисующего - изображение получается живым, тёплым, «присутствующим». Сказываются отсутствие негативных ассоциаций, позитивный настрой, новизна. А между привлекательностью и красотой граница условна, оба понятия близки к определению «мне нравится». Так возникает эстетический эффект от даже далеко не мастерского портрета. Человеку, находящемуся в состоянии депривации, позировать непросто. Такие люди не принимают своей внешности, не идентифицируют себя с собственным телом. Их беспокоят вопросы «Как сесть?», «Что при этом делать?», «Как я буду выглядеть?», «Куда смотреть?»; они чувствуют стеснение и волнение, ноги и руки у них деревенеют. Рисовать их непросто: в процессе позирования они ёрзают, не перестают искать выгодный ракурс. Всё это отражается на портрете: он получается с нечёткими, «соломенными» линиями, рисовальщику приходится корректировать изображение положения фигуры в пространстве. Когда портрет рисуется с человека, находящегося в депрессии или тревожном состоянии, могут наблюдаться и застывание в неудобной позе, и акатизия (а + греч. kathisis - усаживание, неспособность длительное время со- хранить одну и ту же позу, сидеть, лежать, чем-либо заниматься) [Теоретические основы...]. О терапевтическом портрете рисуемые говорят так: «Буду рисоваться», «Порисуюсь», «Пойму своё состояние». Эти выражения подчеркивают активный сопричастный смысл процесса, они не свойственны модели, позирующей для художественного портрета. Совершенно уникальное зрелище - наблюдать влияние на человека процесса рисования его портрета с момента, когда он принимает идею нарисовать его, застывает в позе, задумывается, ждет результата, переживает временную интригу, признаёт (или не признаёт, что очень редко) своё изображение. Интересно сравнить реакцию моделей на рисованный портрет и фотографическое изображение. На протяжении года группа волонтеров посещала пансионаты Самарской области для проживания пожилых людей: Самарский областной геронтологический центр, Болыпе- Глушицкий пансионат для ветеранов труда, Дубово-Уметский пансионат для ветеранов труда, Борский пансионат для ветеранов труда (дом-интернат для престарелых и инвалидов), Отрадненский пансионат для ветеранов войны и труда, Хво- ростянский пансионат для ветеранов труда, Елховский пансионат милосердия для ветеранов труда, Алексеевский пансионат для ветеранов труда, Жигулевский пансионат для ветеранов войны и труда, Максимовский пансионат для инвалидов и престарелых. В дом престарелых волонтёры привозили фотографии, сделанные во время предыдущего посещения (за один-два месяца), и раздавала их тем, кто был на них изображен. Старики смотрели на фотографии, пожимали плечами, отказывались их брать, говоря: «А зачем вы нам привезли чужие фотографии»? При этом другим привезённым гостинцам - сувенирам, стенгазетам, открыткам - подопечные радовались. Данная реакция часто упоминается в отчётах волонтёров, где описываются примеры отказов (они размещены в группе «Старость в радость. Самарское отделение» в социальной сети в Интерне- те). В итоге волонтёрам пришлось отказаться от такого вида подарков, как фотографии. А в практике применения метода портретной терапии не было случая, чтобы изображенный на рисунке не признал себя - но только при условии, что он видел, что его рисуют. Если же человека рисовали без его ведома, сбоку или сзади, узнавания себя на портрете не происходило, как и при предъявлении фотографии. После рисования с натуры, находясь с рисующим в едином пространстве, в поле его зрения, человек признаёт рисунок как свое изображение. Процесс создания портрета, мысленное присоединение к рисующему позволяют ему уловить смысл происходящего, спроецировать свой образ на бумагу. И после этого - оценить его, принять или не принять, сравнить с существующим представлением о себе. Если же образ себя уже утрачен и сравнивать не с чем, формируется новый образ. При этом в процессе рисования это явление может никак себя не обнаруживать и стать очевидным только по окончании работы. Г.М. Назлоян отмечает типичность ситуации, при которой возникает стена, кажущаяся непреодолимой. «Однако после того как наступит момент отождествления с портретом (рано или поздно это происходит), от сеанса к сеансу повышается результативность психотерапии. Возникает и развивается ситуация соучастия, творческого сотрудничества» [Назлоян (2), с. 32]. Воздействие портрета на рисуемого скоротечно. «Портрет в портретной психотерапии рассчитан только на одноразовую презентацию к концу работы. Он не претендует на вечность, на непреходящую значимость» [Назлоян (2), с. 62]. Положительная реакция на свой портрет часто проявляется в улыбке, смехе, нередко первом за последние несколько лет. Л. Стерн (английский писатель XVIII в.) был убежден, что «каждый раз, когда человек улыбается, и еще более, когда он смеется, он несколько увеличивает этим запас своей жизни» [Цит. по: Мардена, с. 72].
Применение методики и требования к психологу
Портретная терапия по содержанию близка к очной психологической консультации, а внешне схожа с перформансом (англ, performance - исполнение, представление, выступление) - формой современного искусства, в которой произведение составляют действия художника или группы в определённом месте и в определённое время). Находясь в едином пространстве, рисующий вживается в облик модели, постигает духовную сущность человеческой индивидуальности, что возможно только в эмпатическом процессе слияния двух Я. Ключевое переживание депривированных пожилых людей - чрезвычайно болезненное чувство одиночества, сопутствующее ему чувство отчаянной безнадежности, представление, что описанное эмоциональное состояние никогда не кончится. Это чувство является серьезным препятствием при попытках установления диадных отношений с психотерапевтом. При общении с пожилым человеком психотерапевт должен распознать две реальности: внешнюю и внутреннюю; для приобщения к последней он должен быть способным к эмпатии. В эмпатии рациональность направляет восприятие на сущность другого человека, эмоциональность - на способность входить в эмоциональный резонанс, сопереживать, интуитивность - на способность угадывать истоки поведения партнера, действовать в условиях дефицита информации о нем, опираясь на опыт, хранящийся в подсознании, что является «фундаментом таланта для улавливания неосознанных значений, стоящих за осознанным материалом» [Гринсон, с. 89]. Портретная психотерапия дает шанс на избавление от состояния депривации, если законченный признается ли портрет похожим на оригинал или не признается. Время портрета имеет ретроспективное свойство, а изображаемый, в силу своей «встрепенувшейся» внутренней идентичности, может претендовать на место в обществе. Умение терапевта рисовать приветствуется, но оно не является решающим. Создание пространства единения с депривированным человеком гораздо важнее, чем получившийся грамотно построенный портрет. Иными словами, гораздо те- рапевтичнее, когда не умеющий рисовать психолог пытается нарисовать хоть что-то (на уровне «точка, точка, запятая»), создав при этом атмосферу единого поля, нежели когда умеющий рисовать художник изобразит систему геометрических форм, составляющих лицо. Допускается уничтожить не получившийся портрет (при предварительно оговорённой возможности подобного исхода). В таком случае незавершённая работа всё равно запускает процесс воображения рисуемого. И тогда прерванное, не доведенное до конца действие продолжает завершаться мысленно, потому что при желании узнать, что получится, возникает «мотивационное напряжение» (эффект Зейгарник). Самое важное - предоставить изображаемому те минуты, те самоощущениями, когда всё внимание рисуемого человека обращено на себя. Когда профессора В.А. Петровского спросили, что он чувствовал, когда рисовали его портрет, он ответил: «Я чувствовал СЕБЯ» [Петровский]. Первично именно это чувство, ощущение «себя», и оно возникает до сравнения оригинала с рисунком, поэтому эмпатия важнее умения рисовать. А.А. Бодалев пишет о качествах личности, важных для успешного общения и наблюдательности: необходимы «способности фиксировать мельчайшие колебания в поведении людей и заключать об истинном характере изменений в их настроении, отмечать малозаметные особенности поведения или внешнего облика и за ними видеть существенное в личности ... Большое значение имеет интуиция - постижение особенностей, характеризующих личность путем непосредственного их усмотрения, без обоснования с помощью доказательств. Еще одно необходимое качество - воображение, умение ставить себя на место другого» [Бодалев]. Важно проникнуть во внутренний мир депривированного человека. Сохранились воспоминания современников о Э. Крепелине, В. Маньяне, Э. Кречмере, С.С. Корсакове, П.Б. Ганнушкине, обладавших редкой способностью создавать при контакте со своими пациентами доверительную обстановку. Вот неполный перечень классических рекомендаций: нужны «особая склонность», «склад характера», «особые душевные качества», «определенные психические данные» [Руководство по психиатрии, с. 213]. В руководствах по психиатрии излагаются разнообразные способы и средства общения, особенно подчеркиваются неприемлемость притворства. «Лицемерия, слащавости, а тем более прямой неправды, - писал П.Б. Ганнушкин, - душевнобольной не забудет и не простит» [Ганнушкин, с, 32]. Р. Мэй, размышляя о хорошем терапевте, перечисляет «умение привлекать людей к себе, умение чувствовать себя свободно в любом обществе, способность к эмпатии и прочие внешние атрибуты обаяния». «Консультант должен быть убежден, что проявляет интерес к людям ради них самих» [Мэй]. Ученики Б.В. Зейгарник вспоминают о ней: «Дело в чувстве. Если у вас есть это чувство, ощущение этой психологической реальности, если вы в ней живете, если вам она передана, вам дали ее почувствовать, то все остальное - детали»; «Для нее человек был важен как целое. И она умела его достраивать по одной детали» [История психологии в лицах, с. 229]. В.Е. Каган рассматривает психотерапию как «совладание с конечными данностями бытия», «собирание себя, стремящееся быть и становиться бытие-самим-собой», подчёркивая, что именно собирание себя и придает процессу экзистенциальную наполненность. По его мнению, любая психотерапия так или иначе экзистенциальна, поскольку «у обращающегося за ней конфликтно затруднено или блокировано собирание себя, преодолению чего терапия, собственно, и служит» [Каган]. И. Ялом считает необходимым уметь, «заботясь, войти в мир пациента и воспринять его так, как воспринимает сам пациент», подходить к пациенту без предубеждений, быть «настроенным на соприкосновение с миром опыта пациента», не манипулировать, а обращаться к другому «всем своим существом» [Ялом, с. 272]. Иногда человек наотрез отказывается от предложения нарисовать его. Это отчасти диагностично, но только если предложение ему поступало при определённых условиях: он никуда не спешил, не был занят никакой деятельностью, пребывал в ровном спокойном расположении духа без признаков невроза. Отказ от портретирования, например, наблюдается у людей с экспектацией (у тех, кто живёт в постоянном ожидании оценок, представлений о нём окружающих), у людей с истерическим расстройством личности (с потребностью в получении внимания, неустойчивой самооценкой, переоценкой значимости пола, наигранным поведением и д.). Такой отказ от сотрудничества мы относим к механизму психологической защиты. В.М. Бехтерев описал простой и надежный признак дисморфофобии (психического расстройства, при котором человек чрезмерно обеспокоен особенностями своего тела) - боязнь чужого взгляда, т.е. отчуждение с отрицательной оценкой зеркального образа «Я». Это одна из бесчисленных форм аутизации вместе с нарушением восприятия зеркального двойника [Бехтерев]. Не следует настаивать на немедленном рисовании портрета, поскольку состояние депривации - это пограничное расстройство психики, когда человек дееспособен и вправе решать за себя, в отличие от патологических состояний (при которых на терапию пациента приводит опекун). При этом не стоит отказываться от портретирования: через какое-то время и в другом состоянии духа человек может охотно на него согласиться. О результатах терапии Депривированные люди часто не имеют представления о своем нынешнем облике: «Всяк свое имя знает, а в лицо себя никто не помнит» (поговорка). В их памяти зафиксировалось представление о себе, сложившееся тогда, когда они были сильны, сознательны, деятельны. Находясь в состоянии де- привации, они практически перестают смотреться в зеркало. Именно поэтому почти всегда они не узнают себя на свежих фотоснимках. Ф.М. Достоевский в романе «Подросток» писал: «Фотографические снимки чрезвычайно редко бывают похожими, и это понятно. Сам оригинал, то есть каждый из нас, чрезвычайно редко похож на себя. В редкие только мгновения человеческое лицо выражает главную свою, свою самую характерную мысль. Художник изучает лицо и угадывает эту главную мысль лица, хотя бы в то г момент, когда он описывает, и не было ее вовсе на лице». Художественный портрет являет эту мысль как универсальную ценность - основу эстетического переживания; в портретотерапии также должно угадать главную мысль лица, но для того, чтобы «вернуть» это лицо портретируемому. Изменение самосознания депривированных пожилых людей мы описали в проекте «Волонтёрская работа с тяжелобольными стариками методом портретной терапии», осуществлённом в 2012 году [Нагорнова (1)]). Из 70 эпизодов реализации портретной терапии в 68 случаях методом невключенного наблюдения нами фиксировалась стадия «зеркальных переживаний». И изменение мотивационно-потребностной сферы (появление новых желаний, заказов, планов) наблюдалось у всех 68 человек. Мы определяли эмоциональный профиль у 21 человека пожилого возраста по методике Л.С. Акопян [Акопян] до и после применения методики портретной рисуночной терапии. Рейтинг преобладающих эмоций показан в таблице (стр. 30). Здесь мы усматриваем эффект, вызванный удивлением. Само по себе удивление имеет черты эмоции, но это не эмоция в полном смысле слова, поскольку это состояние мимолётное, оно появляется благодаря резкому повышению нервной стимуляции, возникающему из-за какого-либо внезапного события, и не может мотивировать поведение человека в течение долгого времени. Человек до портретной терапии пребывает не в созерцательном настрое, он далёк от эстетических переживаний. Но при совершении эстетического события он находит, обнаруживает себя как эстетическое существо (того, кто чувствует что-то особенное) постфактум, когда событие реализуется в нём. Человек может ощутить на себе художественный эффект, возможный катарсис. Таблица
Эмоциональный профиль преобладающих эмоций, %
№ п\п
|
Эмоции
|
До портретной терапии
|
Эмоции
|
После портретной терапии
|
Кол-во
|
%
|
Кол-во
|
%
|
1
|
Интерес
|
7
|
19
|
Интерес
|
10
|
23
|
2
|
Радость
|
6
|
16
|
Радость
|
9
|
22
|
3
|
Удивление
|
5
|
14
|
Удивление
|
6
|
14
|
4
|
Тревога
|
4
|
11
|
Восторг
|
4
|
9
|
5
|
Веселье
|
3
|
8
|
Веселье
|
2
|
6
|
6
|
Восторг
|
3
|
8
|
Тревога
|
2
|
5
|
7
|
Боязнь
|
2
|
5
|
другие
|
9
|
21
|
8
|
Стыд
|
2
|
5
|
|
-
|
|
|
другие
|
5
|
14
|
|
-
|
|
|
Всего
|
37
|
100
|
|
43
|
100
|
С помощью удивления нервная система высвобождается от предыдущей эмоции и направляет все когнитивные процессы на объект, вызвавший удивление. Удивление выполняет функцию вывода нервной системы из прежнего состояния и приспосабливает её к внезапным изменениям в окружении. С. Томкинс назвал удивление «эмоцией, очищающей каналы» [цит. по 15: 18]. Оно очищает нервные пути для новой активности, отличающейся от предыдущей. В процессе исследования мы наблюдали уникальные единичные случаи, когда на портреты реагировали не слышащие, давно не говорящие и даже слепые пожилые люди. Глухонемая бабушка вышла из трёхнедельного оцепенения и начала объясняться жестами, создавать комфорт в палате. Слепому старику сообщили, что его нарисовали, и на него это произвело очень сильное впечатление, он попросил, чтобы мы ему подарили портрет.
Сведения об апробации методики
Представленная методика была опробована практикующим психологом Н.А. Нагорновой в следующих мероприятиях и проектах: - проект - участник регионального конкурса проектов успешных практик по работе с пожилыми людьми благотворительного фонда «Самарская губерния». Проект вошёл в сборник НКО «Серебряный возраст»; - в Самарском Доме Ветеранов на Зимней сессии 2013 г. Альянса НКО «Серебряный возраст», организованным Самарской Губернской Думой, состоялась презентация проекта «Изостудия 60+»; - проект «Волонтёрская работа с тяжелобольными стариками методом портретной терапии» стал победителем XIII национального психологического конкурса «Золотая Психея», организованном «Психологической газетой», в номинации «Проект года в психологической практике» (2013 г.); - исследовалось изменение мотивационно-потребностной сферы депривированных лиц пожилого возраста вследствие работы с ними методом портретной рисуночной терапии (в социальном отделении Третьей городской больницы г. Самары, в Алексеевском пансионате для ветеранов труда Самарской области, с отдельно взятыми пожилыми жителями г. Самары и Самарской области; - мастер-класс на VII Санкт-Петербургском саммите «Технологии успеха» в Институте практической психологии «Иматон» на тему «Работа с депривированными пожилыми людьми методом портретной терапии»; - выступление на заседании Самарского филиала Российского психологического общества (РПО) и Самарского отделения Общероссийской профессиональной психотерапевтической лиги с докладом «Психологическая работа с пожилыми людьми методикой портретной рисуночной терапии». Источник: Методика портретной рисуночной терапии: методическая разработка для студентов, обучающихся по направлениям «Психология», «Психологопедагогические образование» / Н.А. Нагорнова, сост. - Самара : ПГСГА, 2014. - 36 с. |