Ваш психолог. Работа психолога в школе.

Хотя вопрос о стадиях в творческом развитии детей не исчерпывается классификациями Ловенфельда (или Бриттейна) и некоторые исследователи пользуются другой терминологией или слегка смещают возрастные рамки, представление о том, что в большинстве своем дети развиваются стадиально, является общепринятой. Навыки рисования и переход с одной ступени развития на другую подвержены влиянию целого ряда факторов. Понятно, что способности ребенка зависят от его индивидуальных особенностей, семьи, состояния здоровья и отношений со сверстниками, но в то же время на них могут существенно отразиться внешние события и обстоятельства — такие, как война, голод, миграция, природные бедствия и т. д. Впрочем, эта тема выходит за рамки нашей книги.

Для своих задач я решила заимствовать классификацию арт-терапевта Кэти Малкиоди, приведенную в ее книге «Как понять, что рисуют дети». В ней выделяются следующие стадии развития детского рисунка:
1. Каракули (1,5 — 3+ года)
2. Простейшие формы (3+ — 4+ года)
3. Человечки и простейшие схематичные фигуры (от 4 до 6 лет)
4. Развитие схематизма (6-9 лет)
5. Реализм (9-12 лет)
6. Подростковое творчество (13-17 лет)

Родителям важно понимать, что переход с одной стадии на другую происходит постепенно, так что порой его легко не заметить. Рискуя напомнить заевшую пластинку, я всё же повторю: дети не одинаковы, и некоторые из них могут какое-то время колебаться между двумя стадиями. Не все, едва успев задуть четыре свечи на праздничном торте, пускаются рисовать человечков. Кто-то, научившись изображать фигурки людей, всё равно ненадолго возвращается к каракулям, кто-то неразделимо смешивает одно с другим. Точно так же одни малыши стараются раскрасить предметы в «правильные» цвета, чтобы они походили на настоящие, а другие радостно рисуют зеленых собак и фиолетовых кошек. К тому же на ребенка ежедневно обрушивается целый шквал ярких компьютерных образов, сделанных в «Фотошопе», и как после этого доказать ему, что розовый пони в горошек — это неправильно? Некоторые дети передают с помощью красок свои эмоции, другие — возможно, из собственнических чувств — пускают в ход сразу все цветные карандаши, которые есть в наборе. (Здесь уместно упомянуть статью Э. Коркорана «Работа с цветом в обучении дошкольников рисованию», опубликованную в журнале Child Development в 1954 году. Автор обобщает результаты своих исследований и приходит к выводу, что во время рисования акварелью дошкольники обычно используют краски в том порядке, в каком они лежат. Красную краску, крайнюю справа в большинстве наборов, выбрали первой более 30 процентов детей.)
Вообще, маленьких детей не нужно специально учить рисовать: подобно навыкам ходьбы и речи, задатки к рисованию проявятся у них сами собой. Родителям стоит поощрять желание творить, а не пытаться ускорить прогресс. Перечисленные выше стадии развития рисовальных навыков — всего лишь примерные ориентиры. Тело и мозг ребенка растут и совершенствуются, и то же самое происходит с его способностями к рисованию. Поскольку же детям свойственно изображать то, о чем они думают, их рисунки меняются, когда у них появляются новые интересы, потребности и умения. Точно так же, как Пабло Пикассо естественным образом перешел от «голубого» периода к «розовому», дети сами поднимутся на новую ступень. Ребенок, много рисующий дома и в школе, просто имеет больше возможностей практиковаться.
Предваряя обзор отдельных стадий творческого развития, нужно напомнить, что наша книга посвящена рисованию детей от двух до двенадцати лет, поэтому мы не будем анализировать творчество подростков. К тому же рисунки маленьких детей часто бывают такими загадочными и интригующими — особенно для их родителей.

ПЕРВАЯ СТАДИЯ. КАРАКУЛИ

Стадию каракулей, которую также иногда называют «манипулятивной» или «органической», Ловенфельд делит на три подстадии: беспорядочные каракули (или бесцельное рисование в классификации Бёрта, предложенной в 1922 году), контролируемые каракули (или целенаправленное рисование по Бёрту) и конкретное рисование. Родителям и воспитателям следует понимать, что чем младше ребенок, тем уже спектр его эмоциональных реакций и средств самовыражения. Потому для малышей каракули — это прежде всего радость, развлечение, отдых и возможность поупражняться во всё новых осваиваемых движениях.
Подстадия беспорядочных каракулей начинается приблизительно в полтора-два года, когда дети начинают спонтанно оставлять метки на бумаге (стене, столах или других заманчивых поверхностях, например на мокрой земле в саду или на песке). В это время малыши подходит к концу первого — сенсомоторного — периода их когнитивного развития по классификации Пиаже, когда они обрабатывают информацию, получаемую в результате сенсорного восприятия и
физической деятельности. Некоторые характеризуют мышление детей в этом возрасте как «кинестетическое», и, как бы то ни было, оно является важным шагом к дальнейшему обучению и совершенствованию.
У малышей, только начавших ходить, еще плохо выработана координация движений и слабо развит контроль мускулатуры. Они могут схватить карандаш (мелок, фломастер или палочку), но обычно сжимают его всей ладонью и просто не могут провести линию прямо. Вот почему первые каракули являются результатом ритмичных движений всей руки, размашистых, часто повторяющихся жестов. Каракули кажутся, да, в сущности, и являются разрозненными, хаотичными и случайными, поскольку ребенок не слишком следит за тем, что делает. Маленькие дети сфокусированы в первую очередь на своих моторных действиях и физическом удовольствии, которое они получают, напрягая мышцы. Чаще всего они даже не отрывают карандаша от бумаги, проводя непрерывную, пусть и сколь угодно ломаную линию. Хотя наиболее естественное для них движение — круговое, малыши также любят водить рукой вверх-вниз, словно вытирая кухонный стол. На родителей может производить жутковатое впечатление то, как рисуют их дети, особенно когда те, точно зомби, испещряют бумагу клубками линий, глядя неведомо куда. Однако не следует обманывать себя, думая, что вы можете перехитрить ребенка, подсунув ему закрытый крышкой или засохший фломастер, чтобы он не испачкал всё вокруг. Когда инструмент для рисования перестает оставлять след — например, когда карандаш ломается, — большинство детей довольно быстро теряют к нему интерес. Важно помнить, что рисование каракулей доставляет ребенку удовольствие: это приятная сенсомоторная деятельность, способствующая правильному физическому развитию. 
Дети очень быстро начинают понимать, что такое лист бумаги, но очень долго не принимают во внимание его границы и свободно выходят за них. Дело в том, что размер каракулей определяется для них не размером бумаги, а кругом возможных перемещений руки. Поэтому есть смысл покупать для малышей не листы стандартных размеров, а, например, недорогую рисовальную бумагу в рулонах. Кроме того, на этом этапе детям безразлично, какой лист попадется им под руку — чистый или уже исчерканный ими или кем-то еще. Это быстро становится ясно любому благонамеренному родителю, покупающему для своего чада раскраски: что ему ни говори, он не станет соблюдать контуры забавных животных или принцесс. То же самое относится и к листам- раскраскам, которые вручают детям в некоторых кафе. Все дети, где бы они ни жили и к какой бы культуре ни принадлежали, в возрасте двух-трех лет обожают рисовать каракули, пусть и слегка меняющиеся в зависимости от среды, в которой они живут, и от принадлежностей, которыми они пользуются. Каракули для них — средство выразить свои эмоции, подобие письменности, состоящей из случайных отметин. Задача родителей в это время предельно проста — дать ребенку карандаш и бумагу и не мешать ему рисовать точки и черточки.
Подстадия беспорядочных каракулей длится примерно полгода, после чего сменяется следующей, когда каракули становятся контролируемыми. Ребенок осознает, что карандаш оставляет след при соприкосновении с бумагой: это подстегивает его интерес к рисованию, он с любопытством вглядывается в свои каляки, хотя концентрация внимания и моторные навыки развиты у него еще не слишком хорошо, начинает тратить на рисование больше времени и охотно

Как только ребенок обнаруживает связь между физическим перемещением руки и штрихами, возникающими на листе, у него появляется желание пробовать разные движения, меняющие характер меток: теперь он рисует кружки, петли, линии и загогулины, которые специалисты относят к предфигурным (и предписьменным) знакам. Жесты ребенка становятся более уверенными и сознательными, он всё чаще работает не всей рукой, а только кистью. По мере улучшения контроля руки каракули уменьшаются и становятся ритмичнее. Как отмечает Говард Гарднер, способность к координации и контролю у детей возрастает, и они начинают периодически отрывать карандаш от бумаги, в результате чего у них получаются отрезки разной длины и россыпи точек. Некоторые контролируемые каракули психолог уподобляет письму, так как они выглядят как росчерки взрослых. Об этом же еще в 1922 году писал Бёрт, сравнивая движения ребенка, рисующего каракули, с движениями «взрослого рисовальщика». Но хотя детские отметины на бумаге могут напоминать рисунки и подписи взрослых, главную роль в них всё равно играет мышечное усилие, а не зрительный образ или решение умственной задачи.

В это же время некоторые дети начинают осваивать «взрослую» манеру держать рисовальные принадлежности, возмещая недостаток навыка сильным нажимом. Чаще всего это происходит, когда они пользуются мягкими инструментами для рисования — красками-карандашами и гелевыми мелками, которые при более плотном соприкосновении с бумагой оставляют толстые и яркие разноцветные линии.

За почти двадцать лет (1948-1966) Рода Келлог собрала и проанализировала тысячи детских рисунков. В книге «Психология детского творчества» (1967), написанной совместно со Скоттом О’Деллом, Келлог выделяет двадцать основных типов детских каракулей. Среди них различные варианты точек, единичных и множественных линий, зигзагов, петель, спиралей и так далее — целый алфавит. Считается, что этим базовым набором форм владеют все дети, рисующие каракули, однако конкретный ребенок никогда не воспроизводит их все, следуя собственным предпочтениям. 
Согласно психологу Морин Кокс, автору книги «Детские рисунки», рисование для детей — это род игры. Кокс полагает, что, водя карандашом или фломастером по бумаге, дети изображают привычные им действия и элементы окружающей среды. Так, энергично проведенная линия может «означать» бегущее домашнее животное, а скопище точек — лопающиеся мыльные пузыри, хлопья снега, капли дождя или опадающие осенние листья. Иногда взрослые склонны угадывать в детских каракулях предметы из реального мира, например силуэт листа. Однако даже если ребенок скажет, что это лист, мы никогда не узнаем, был ли таким его изначальный замысел или он придумал название, уже закончив рисунок.

На подстадии контролируемых каракулей малыши уже понимают, что у листа бумаги существуют границы, и не выходят — во всяком случае стараются не выходить — за их пределы. Некоторые из них (но не все) уже проявляют свои предпочтения в выборе цветов и в композиции, уделяя одним деталям больше внимания, чем другим. Рисовать поверх уже имеющегося рисунка им больше не нравится. И если не сковывать их, позволяя тратить бумагу, выбирать краски и следовать своим желаниям, это поможет им выработать чувство независимости, которое, в свою очередь, очень важно для их эмоционального развития.

ВТОРАЯ СТАДИЯ. ПРОСТЕЙШИЕ ФОРМЫ

Последняя подстадия каракулей имеет промежуточный характер. Как правило, ребенок достигает ее между тремя и четырьмя годами, начиная рисовать каракули, которые Ловенфельд характеризует как «называемые», полагая, что они отражают переход ребенка от кинестетического мышления к творческому. Согласно Ловенфельду, ребенок в это время впервые пробует сознательно создавать форму, которая в результате становится осязаемым выражением его мысли. Другие исследователи, в том числе Кэти Малкиоди, выделяют этот период как отдельную — вторую — стадию развития рисовальных навыков, называемую стадией простейших форм и
характеризующуюся тем, что ребенок начинает давать своим каракулям названия. По мнению Малкиоди, эта стадия примерно совпадает с ранним этапом дооперациональной стадии развития интеллекта по Пиаже, когда ребенок, чьи представления о реальности ограничены непосредственным опытом, учится пользоваться символами (словами и образами) и соотносить их с предметами. Обладая зачатками символического мышления, дети уже способны при помощи линий, форм, размеров и цветов классифицировать объекты и события. Однако, поскольку маленькие дети непрерывно развиваются и осваивают новые понятия, символы, которыми они оперируют, тоже постоянно меняются.

Способность малышей концентрировать внимание укрепляется, они сосредотачиваются на более продолжительное время и отождествляют свои отметины на бумаге с хорошо знакомыми им вещами — такими, например, как цветок или дерево. Взрослые всё чаще узнают от них, что на рисунке — человечек, предмет или действие — бег или прыжки. Дети уже умеют держать рисовальные принадлежности пальцами и лучше контролируют мелкую моторику, и это позволяет им оставлять на бумаге отметины не в произвольных местах, а там, где они задумали. Кроме того, теперь они могут проводить линии разных видов. Со временем концы линий соединяются, образуя формы. И даже пустое пространство, не заполненное рисунком, может иметь для них свое значение.
В книге «Детское творчество» специалист по раннему обучению рисованию Сьюзен Страйкер отмечает, что каракули не только дают ребенку возможность выплеснуть эмоции, но и отражают особенности его характера и даже отношение к миру. Дети одного возраста и уровня развития создают с помощью одних и тех же инструментов абсолютно разные образы. У дружелюбных и общительных малышей каракули получаются выразительными и четкими, у боязливых и неуверенных в себе — более робкими и хаотичными.

Говард Гарднер в книге «Искусные каракули» различает на стадии простейших форм детей- «декораторов», интересующихся орнаментами, цветами и фигурами, и детей-«драматургов», увлеченных действиями, приключениями и динамичным сюжетом. «Декораторы» любят исследовать и экспериментировать, но не всегда склонны к взаимодействию с другими. «Драматургам», напротив, нравится придумывать и рассказывать истории, общаться с детьми и взрослыми. Чтобы понять, к какому из этих типов тяготеет ваш ребенок, обратите внимание на то, любит ли он пояснять свои рисунки. Некоторые дети с удовольствием самостоятельно смешивают краски или смотрят, что получится, если использовать разные материалы одновременно. Кто-то не относится ни к «декораторам», ни к «драматургам», а кто-то сочетает в себе особенности обеих категорий.

Также Гарднер пишет о том, как важно для некоторых родителей добиться от ребенка того, чтобы он давал рисункам названия и объяснял, что он изобразил. Но часто простого описания своих каракулей у детей нет: уже закончив рисунок, они могут придумывать для него сюжет, который, как им кажется, понравится взрослым. На этом основании можно предположить, что, давая каракулям название, дети устанавливают связь между ними и окружающим миром. Не исключено, что так оно и есть, но, как замечает Страйкер, формы рисунков, часто мало чем отличающиеся друг от друга, могут изображать несколько разных вещей. Поэтому ребенок может переименовывать свой рисунок всякий раз, когда тот попадается ему на глаза, сочиняя к нему всё новые рассказы. Тем не менее в детских садах принято надписывать рисунки, которые дети
приносят домой, чтобы предъявить родителям свои достижения. Страйкер же советует родителям и воспитателям не делать на детских рисунках пометок, поскольку тем самым они внедряются на чужую территорию. Не стоит, по ее мнению, записывать на рисунке название и пояснение, данные ему ребенком, чтобы, возвращаясь к своей работе, он мог открыть для себя что-то новое.
Следует отметить, что на этой стадии дети часто рисуют формы, которые Келлог, Страйкер и другие специалисты именуют «мандалами» — по аналогии с индийскими сакральными символами (на санскрите слово «мандала» означает круг). Согласно Келлог, детские «мандалы», как правило, представляют собой конфигурации, похожие на эмблемы и состоящие из круга, квадрата или прямоугольника, перечеркнутого линиями. Они принимают самые разные формы и часто включаются детьми в более сложную композицию, что делает их малозаметными. Хотя считается, что рисование мандал свидетельствует о сформировавшейся у ребенка способности изображать простейшие фигуры, многие дети обходятся и без них.

ТРЕТЬЯ СТАДИЯ. ЧЕЛОВЕЧКИ И ПРОСТЕЙШИЕ СХЕМАТИЧНЫЕ ФИГУРЫ

Когда дети осознают, что линию можно превратить в замкнутую форму, они преодолевают важнейшую ступень развития навыков рисунка. Простейшая замкнутая форма — окружность — является первой попыткой ребенка создать реалистичный рисунок. Согласно Эдвардс, круг — это универсальный символ, который может обозначать всё что угодно. По Пиаже, переход на эту стадию свидетельствует о развитии символического мышления ребенка. Ловенфельд и Бриттейн определяют эту стадию как предсхематическую, когда ребенок впервые сознательно пробует что- то изобразить. Эдвардс называет ее «стадией символов». А Гарднер в «Искусстве, мышлении и мозге» именует ее «золотой порой рисования».
Важнейшая особенность этой стадии — то, что дети начинают видеть и передавать в рисунке пространство. Поначалу, как пишет Малкиоди, они воспринимают пространство лишь применительно к себе и к собственному телу, не представляя пространственных взаимосвязей за их пределами.
Впрочем, внимание к композиции проявляется не сразу. На рисунках детей всё еще отсутствует линия, обозначающая землю, а во время рисования они произвольно поворачивают лист, ориентируясь лишь на свое удобство. Фигуры свободно вписаны в пространство листа и кажутся хаотично парящими в его границах. Они не соотносятся друг с другом по размерам, их пропорции нарушены. Изображенные люди и неодушевленные предметы могут быть не связаны между собой никакой логикой (как свинка Пеппа и барашек Шон, ставшие персонажами одного мультфильма). Складывается впечатление, будто каждый ребенок придерживается собственных принципов изображения, делая основной упор на экономию линий и форм.
К трем с половиной годам в творчестве детей отражаются их обогатившиеся знания об окружающем мире. Обычно (хотя и не всегда) на их первых реалистических рисунках появляются странные человечки, которых психологи и воспитатели называют «головоногами». Как правило, головоноги изображаются в виде кружка-головы, от которого отходят две вертикальные палочки- ножки; иногда к ним добавляются кружки, точки и черточки, обозначающие лицо. Человечек, часто улыбающийся, может состоять практически из одной головы.
Иногда человечки-головоноги в одиночестве «парят в воздухе», а иногда дополняются каракулями, если ребенок хочет передать действие, событие или сюжет. Для ребенка «головоног» годится для изображения кого угодно. (Я ни разу не слышала, чтобы подобные фигуры назывались как-то иначе, хотя лично мне они больше напоминают вареные яйца без скорлупы, в которые воткнули палочки или зубочистки, — этаких Шалтаев-Болтаев.)
«Головоног» — это постоянно меняющийся адаптивный символ. Кружок может с равным успехом обозначать как голову человечка, так и овал, вмещающий голову вместе с туловищем: иногда точкой в его центре отмечается пупок. Со временем — особенно когда детям нужно изобразить конкретное действие, например, то, как человечек бьет по мячу или держит воздушный шар, — они начинают пририсовывать к кружку ручки в виде линий, часто идущих прямо от головы. Затем появляются пальцы на руках и ногах. И только позднее — волосы, одежда и другие детали.
Кокс и другие психологи указывают на примечательное явление: даже на начальном этапе этой стадии дети, как правило, хорошо представляют себе части тела и их взаимное расположение — они могут сложить из кубиков человеческую фигуру, поместив голову, туловище и конечности в нужных местах, — но это слабо отражается на их рисунках. В то же время они легко согласятся пририсовать недостающие части тела, если попросить их об этом. Таким образом, головоноги для малышей, вероятно, самый простой и быстрый способ передать свое представление о человеческой фигуре. Уже поэтому родителям и воспитателям стоит побуждать их рассказывать о человечках, которых они рисуют. При удачном стечении обстоятельств ребенок поразит взрослых, указав на детали, которые могут быть очевидными только для него одного.
На описываемой стадии дети снова и снова рисуют фигурки, которые получаются у них всё более детализированными, выразительными и, как следствие, непохожими друг на друга. К четырем годам некоторые из них начинают составлять человечков из геометрических фигур, пририсовывая их к голове, и уделять внимание деталям одежды: пуговицам, шнуркам и молниям. Рисунки, на которых руки и ноги перестают быть одиночными палочками и приобретают толщину, обычно появляются ближе к пяти-шести годам. А к концу этой стадии большинство детей уже наделяют своих человечков такими характерными особенностями, как волосы, уши, брови, зубы и пальцы на руках и ногах. Можно сказать, что они тяготеют к жанру портрета — то ли под влиянием родителей и педагогов, дающих им задания, то ли с оглядкой на всеобщее увлечение селфи, — причем им нравится изображать как самих себя (автопортрет), так и других, обычно членов семьи.

Обратите внимание на приведенные в книге автопортреты детей (с. 101-105): по ним видно, что каждый ребенок фокусируется на том, что считает важным или особенным в себе. Во многих портретах мам заметен акцент на деталях, которые ребенок связывает с женственностью, — на волосах, ресницах и губах (вверху). (Хотя у отцов тоже имеются волосы, ресницы и губы, «женские» признаки совпадают с теми, которые часто мелькают в рекламе косметики и моющих средств для женщин.) Иногда дети так или иначе дают понять в своих рисунках, что мама чем-то 
занята, например работает, особенно если ее работа происходит на глазах у них — дома или в мастерской (справа).

На этой стадии дети также пробуют себя в условном пейзаже, состоящем из домов и таких характерных примет среды, как деревья, цветы и солнце (см. с. 91, 92-93, 108, 109). Дома и здания имеют схематические очертания и еще далеки от реализма. Деревья могут напоминать первые изображения человечков: они изображаются как толстый ствол с торчащими из него несколькими тщедушными веточками-палочками. Предметы часто плавают в воздухе, так как на рисунках отсутствуют опорные линии, обозначающие землю и горизонт.

В возрасте четырех-пяти лет некоторые дети начинают делать рисунки с более или менее выраженным сюжетом, передающим их эмоциональное состояние или проблему. Выразив свою проблему визуально, ребенку (как и взрослому) проще с ней справиться. Также дети вкладывают в рисунки свои чувства по отношению к тому или иному внешнему событию, которое заставляет их задуматься о том, как бы они чувствовали себя в подобных обстоятельствах.

На этой стадии дети не нуждаются в мотивации к рисованию или в поощрении за него. Их подталкивает к творчеству личное отношение к тому, что они рисуют. Ловенфельд советует родителям расспрашивать о событиях, в которых он лично участвовал, например, о том, как он ходил в детский сад, гулял, был на дне рождения друга. Стоит помогать ему наводящими вопросами: «Кто это?», «Что ты сделал?», «Где, когда произошло событие?». Например: «Когда ты пошел в школу?», «Как ты туда добрался? На автобусе?», «Что ты видел по пути в парк?», «С кем ты играл на детской площадке?», «Что интересного было на дне рождения друга?», «Чем вкусным вас угощали?».

Поскольку на этой стадии детям очень нравится рисовать людей и они уже осознают назначение частей своего тела, их могут интересовать весьма конкретные темы: «Я чищу зубы», «Я упал и ушиб коленку», «Я ходил в гости к бабушке и дедушке». Если в жизни ребенка происходит какое- либо знаменательное событие, стоит предложить ему зафиксировать свой опыт и выразить отношение к нему. Так могут появиться рисунки: «Моя кошка родила котят», «Мне купили новую обувь», «Я ходил к доктору» и т. п.

ЧЕТВЕРТАЯ СТАДИЯ. РАЗВИТИЕ СХЕМАТИЗМА

На этой стадии у детей быстро развиваются изобразительные навыки и, как отмечают Ловенфельд и другие психологи, складывается собственное «представление о форме». Дети изображают все, что их окружает, в том числе людей, животных, деревья, дома, мебель, цветы, предметы и пейзаж в целом, посредством визуальных символов или особых схем. Неудивительно, что созданные в этот период рисунки отражают активное познание ребенком мира вокруг. Согласно Пиаже, на этом этапе дети только начинают организовывать свои мысли и задумываться о закономерностях, устройстве и «правилах» поведения, свойственных как их собственной жизни, так и жизни близких. Сочетание единообразия и повторяемости ободряет ребенка и внушает ему чувство, что он способен контролировать происходящее. По этой причине некоторые дети придумывают странные ритуальные обряды и настойчиво требуют, чтобы их исполняли ежедневно, например, хотят носить одну и ту же шапку, пользуются только определенной тарелкой или ложкой во время еды или прикасаются ко всем почтовым ящикам по дороге в детский сад. Эти ритуалы наряду с другими привычками — например, такими, как чтение сказок на ночь в определенном порядке, — дают детям ощущение безопасности в том, что касается представлений о себе и о своем месте в мире. Стремление к упорядоченности и повторяемости проявляется и в их творчестве: на этой стадии дети склонны изображать окружающий мир и взаимоотношения между его элементами с помощью символов. Обычно, когда на рисунках фигурируют дома, деревья, цветы, радуга и так 
далее, эти символы или схемы остаются неизменными; они меняются только тогда, когда дети хотят запечатлеть конкретное действие или передать особый смысл события.
Малкиоди и другие исследователи отмечают, что на этой стадии развития многие дети мыслят стереотипами и их рисунки более или менее шаблонны: коробкообразный домик с квадратными окнами и остроконечной крышей, деревья с коричневыми стволами и пышной зеленой листвой, цветы, похожие на тюльпаны или леденцы, радуга и, конечно, вездесущее желтое солнышко с расходящимися лучами.

В популярном пособии «Как рисовать правильным полушарием мозга» Бетти Эдвардс советует родителям попытаться восстановить в памяти, а затем изобразить пейзаж, который они рисовали детьми. Исследовательница считает, что вне зависимости от места жительства взрослые обычно припоминают пейзаж, который они рисовали в пять-шесть лет: земля, небо, солнце и схематичный дом — прямоугольная «коробка» с треугольной крышей и квадратными окнами, иногда с занавесками. Дом бывает огорожен забором, из трубы на крыше часто идет дым. Пейзаж дополнен птицами, остроконечными горами или тропинкой, ведущей к дверям, причем дверь обязательно снабжена дверной ручкой. По словам Эдвардс, она не видела ни одного подлинного детского рисунка, на котором не было бы дверной ручки, потому что «только с ее помощью можно попасть внутрь». (Действительно, дверь с дверной ручкой имеется в любых жилищах, изображаемых детьми, будь то многоквартирный дом, средневековый замок или деревенская постройка.) Эти символы дети стараются рисовать просто, ясно и четко. Они начинают выстраивать композицию, равномерно распределять предметы по листу бумаги. Как отмечает Эдвардс, детям на этой стадии нужно, чтобы каждый элемент оказался в «правильном» месте. Они счастливы, если уверены в том, что рисунок закончен и ничего не ускользнуло от их внимания. 

Среднестатистический шестилетка еще не способен передать объем; предметы, как правило, получаются у него плоскими и очень редко заслоняют друг друга. Голубая линия вверху рисунка и зеленая линия внизу обычно обозначают небо и землю. Между ними — воздух. Обычно ребенок размещает все предметы внизу страницы или на опорной линии «земли», отклоняясь от этой схемы лишь тогда, когда ему нужно изобразить некий особенно значимый для себя опыт.


Ловенфельд выделяет несколько подобных схем, или «субъективных представлений пространства». Иногда вертикальное положение предметов обозначается путем их изображения опрокинутыми, лежащими плашмя или даже перевернутыми. Ловенфельд назвал это явление «сдвигом точки зрения». Иногда вместо того, чтобы следовать линии земли, дети располагают фигурки людей по кругу, как будто они сидят вокруг обеденного стола, причем изображают их с разных точек зрения. Некоторые дети пытаются передать трехмерное пространство, рисуя стол со всеми четырьмя ножками или машину с четырьмя колесами. Другие изображают выборочные предметы или фигуры на рисунке сверху, а остальные — фронтально. Активное развитие детей в этот период побуждает их пробовать передать перспективу, проводя две линии земли или размещая одни предметы выше других. В их работах нередко сочетаются вид снаружи и изнутри (это часто называют рентгеновским стилем), а еще чаще изображается действие, протяженное во времени: например, человечек, вытянувший ногу, чтобы ударить по мячу, или мяч, летящий по воздуху. Иногда размер ноги или мяча намеренно преувеличен, чтобы подчеркнуть их важность.

На этой стадии развития дети, как правило, имеют собственные представления о том, что они хотят рисовать. Однако Ловенфельд и Бриттейн считают, что им следует предлагать сюжеты из собственного живого опыта, которые, с одной стороны, отучают пользоваться стереотипами, а с другой — побуждают схемы. Иначе говоря, постарайтесь, чтобы ребенок определился не только с самим действием и его субъектами, но и с тем, где оно происходит. Например, хорошими сюжетами будут такие: «Мы идем кататься на лыжах на пруд», «Мы катаемся на велосипедах в парке», «Мы с папой делаем покупки в хозяйственном магазине». Сюжеты вроде «Мы с подругой играем на диване в компьютерную игру» или «Сбор семьи по случаю Нового года» подтолкнут детей к тому, чтобы попробовать передать трехмерность пространства. Для развития у детей представлений о времени и пространстве можно обсудить с ними событие, показав его с разных сторон: «Мы испекли печенье, а затем его съели». Освоить разные цвета помогут ребенку сюжеты, которые, с одной стороны, хорошо ему знакомы, а с другой — требуют определенных цветовых акцентов: «Мы сгребаем осенние листья во дворе», «В аквариуме появилась новая рыбка», «Я люблю котлету с горчицей и кетчупом». Такие сюжеты, как «Посещение ветеринара» или «Переезд в новый дом», послужат хорошим подспорьем в обучении передаче эмоционального
опыта. И, наконец, исследователи советуют родителям иметь в виду, что для ребенка очень значимы сны и фантазии. Поэтому сюжеты «Мне приснился кошмар», «Если бы я был самым богатым человеком в мире», «Притворяюсь диким животным», «Если бы я мог делать всё что захочу» и тому подобные дают ребенку возможность разобраться в своих чувствах и эмоциях. Но родителям и воспитателям нужно помнить, что, каким бы ни было содержание такого рода рисунков, их ни в коем случае не следует оценивать с моральной точки зрения.

ПЯТАЯ СТАДИЯ. РЕАЛИЗМ

Примерно с семи лет дети приобретают большую независимость от взрослых и начинают вырабатывать индивидуальный взгляд на то, как устроено общество и как люди взаимодействуют между собой. По мере того как связи со взрослыми ослабевают, дети всё больше стремятся подражать своим сверстникам. Согласно Малкиоди, в этом возрасте дети отходят от эгоцентризма и начинают принимать во внимание мысли, чувства и мнения других. Они уже в какой-то степени понимают природу человеческих взаимоотношений, и это помогает им научиться взаимодействовать с окружающими и работать в группах. В то же время дети начинают сравнивать свои рисунки с рисунками других и становятся более критичными к себе. Поскольку
они приобретают всё больше знаний о своем физическом окружении, символы и строгие схемы, которые были очень полезны на предыдущей стадии развития, теряют для них притягательность. Теперь они стараются изобразить предметы как можно более реалистично.
Ловенфельд называет этот период «объединительной стадией», а Бетти Эдвардс подразделяет его на две стадии. Первая из них — «стадия сложности» — начинается в девять-десять лет. А в десять- одиннадцать лет ее сменяет «стадия реализма». На «стадии сложности» дети впервые ставят перед собой новую цель — сделать рисунок как можно более похожим на действительность — и для этого снабжают свою работу множеством деталей. Теперь их куда меньше волнует композиция, то есть расположение предметов на листе, так как они сосредоточены в основном на их внешнем виде.

Осознавая взаимосвязи между объектами, дети рисуют их заслоняющими друг друга или уменьшают, чтобы показать, что они находятся далеко. Их излюбленной темой становится прозрачность: стеклянные вазы, подводные виды и пейзажи за оконным стеклом. Так юные художники проверяют, могут ли они рисовать вещи «правильно». Некоторые дети даже пробуют свои силы в ракурсе и перспективе, пытаясь рассматривать предметы с более «профессиональной» или взрослой точки зрения. «Сдвиги точки зрения», присутствующие на ранних рисунках, уступают место попыткам передать объем и глубину пространства. Линия земли внизу страницы, как правило, исчезает, а небо совпадает с линией горизонта. Цвета передаются более точно. Зеленый свитер изображается сине-зеленым, желто-зеленым, темно-зеленым или светло-зеленым. Но хотя на этой стадии рисунки детей становятся ближе к реальности по форме и цвету, они по- прежнему весьма далеки от визуальной точности. По мнению Ловенфельда, это объясняется тем, что ребенок во время рисования руководствуется не тщательными наблюдениями, а тем, что он видит, и старается зафиксировать все детали. Поэтому его рисунки становятся менее живыми и спонтанными, чем раньше.

Меняется и взгляд детей на человеческую фигуру. Теперь они рисуют не обобщенный образ, а вполне конкретного человека с его цветом волос, прической и телосложением, в характерной одежде, указывающей на пол. Примерно в это же время — возможно, под воздействием культурных факторов — пол ребенка начинает определять выбор сюжетов, к которым он обращается. Мальчики — по крайней мере, на Западе — чаще всего рисуют всевозможные
машины, от гоночных автомобилей до фантастических средств передвижения, битвы и другие пространственные сцены, ракеты и фантастическое оружие, бородатых пиратов, викингов, легендарных героев и супергероев, знаменитых персонажей из мультфильмов, фильмов и телепередач, известных спортсменов, динозавров, монстров и т. д. В свою очередь, девочки любят рисовать «красивые» вещи: цветы в вазах, прекрасные пейзажи, лошадей, единорогов, манекенщиц или поп-звезд с причудливыми прическами, длинными ресницами, осиными талиями и крошечными ножками. Но по мере того, как девушки и женщины всё чаще предстают в мультфильмах, фильмах и телепередачах как герои и супергерои, рисунки девочек сближаются с рисунками мальчиков.


Если подростки сосредоточены на образе тела и внешнем облике, то дети предподросткового возраста внимательно исследуют лица. Рисовать как раньше им уже не нравится: они хотят изображать предметы более детально и реалистично. В этом возрасте лица и фигуры — самые любимые темы, однако они заключают в себе серьезный вызов. Дети младшего школьного возраста тратят множество времени на то, чтобы «правильно» нарисовать волосы и одежду. Некоторые даже рисуют по фотографиям, особенно когда хотят сделать автопортреты или портреты друзей. К сожалению, это отрицательно сказывается на приобретенных ранее навыках наблюдения. Некоторые дети настолько разуверяются в своих силах, что забрасывают рисование, тем более что компьютеры и смартфоны предоставляют им широкий набор функций дополненной реальности.

Говард Гарднер в «Искусстве, мышлении и мозге» отмечает, что в шесть-семь лет дети начинают интересоваться реальным миром. В этом возрасте им нравится традиционное реалистическое искусство, причем некоторые из них предпочитают картинам фотографии, особенно близкие к действительности. Эти наблюдения Г арднер сделал тридцать лет назад. Сегодня, когда у 
большинства детей есть мобильный телефон с камерой, а интернет изобилует снимками и видеороликами, умение нарисовать портрет человека порой кажется излишним.

Мальчики и девочки предподросткового возраста чаще рисуют персонажей аниме, любимых мультфильмов, фильмов или комиксов, чем реальных людей. Работая от руки или на компьютере, они награждают своих героев преувеличенными, абсурдными или страшными чертами, уже не так сковывая себя требованиями «правильности», как прежде. Кто-то довольствуется срисовыванием, а кто-то создает собственные неповторимые образы.

На этой стадии детский рисунок перестает быть спонтанным актом художественного самовыражения. Бетти Эдвардс характеризует начало подросткового возраста как период творческого кризиса, когда возникает разрыв между усложняющимся восприятием мира и уровнем способностей к рисованию. Исследователи указывают также на то, что в этом возрасте дети очень критично подходят к своей работе и расстраиваются, если не могут изобразить предметы так, чтобы они выглядели «правильно», как в жизни. Болезненный эффект может произвести на них уничижительное или саркастическое замечание, отпущенное по поводу их работ, и даже доброжелательная критика. Так или иначе, многие подростки бросают рисование. Некоторые психологи полагают, что для подростков рисование уже не является подходящим способом выразить чувства и справиться со страхами. Отчасти так случается потому, что в средней и старшей школе отсутствуют полноценные уроки рисования или родители считают занятие рисованием «несерьезным», «лишенным будущего». Если дети не ощущают поддержки со стороны родителей или учителей, развитие их рисовальных навыков останавливается, и без дальнейшего обучения многие взрослые рисуют, как дети предподросткового возраста, если вообще пытаются рисовать.
Источник: Детский рисунок : пер. с англ. / Мэрилин Гудмен. — М. : Ад Маргинем Пресс : Музей современного искусства «Гараж», 2020. — 192 с. : ил.