|
СОКОЛОВА ЕВ.,
канд. психол. наук, доцент кафедры психологии личности и специальной психологии, докторант НГПУ, практический психолог, г. Новосибирск
Когда встречаешься с детьми не совсем такими, как их сверстники, начинаешь смотреть на мир чуточку другими глазами. Назвать «ненормальным», «больным» — чего же проще? Странный, чудной, не от мира сего. Не понимаемый и не понимающий, не принимающий и не принимаемый, с иной планеты. Закрытый от всех и для всех, он может быть, как никто другой, открыт Истине, Любви, Добру, как писал, тонко чувствующий детскую душу, психотерапевт Владимир Леви. Один странный мальчик создал теорию относительности, другой написал бесценные полотна; сотни их обогатили культуру шедеврами, прозрениями и открытиями, которые только сейчас мы начинаем понимать и «расшифровывать»; миллионы неизвестных не создали ничего, но затронули какие-то важные струны наших сердец, разбудили спящие души...
Герои нескольких историй, которые навсегда теперь в моей памяти и душе, — воспитанники и их родители специализированных групп для детей с отклоняющимся развитием, интегрированных в дошкольные образовательные учреждения города Бердска. Их судьбы сплетены из бесчисленного множества подобных историй. Истории эти не придуманы, это та правда, которую нужно признавать не смотря на ее нелицеприятность.
Родился ребенок. Новая жизнь, судьба — целая вселенная появилась в мире. Но вместо радости и восторга в глазах матери стоят слезы... Почему? Страшные и малопонятные, а от того еще более пугающие слова врача: «Это синдром Дауна (как вариант: умственная отсталость, ДЦП, врожденные уродства и т.д.)». Эти слова звучат вместо приветствия и восхищения необычным чудом света. И дальше: «Он будет инвалидом. Он не сможет ходить (или: Он никогда не узнает вас и не назовет мамой...)». А дальше больше — слова-приговоры, как точно нацеленные камни, летят в и так уже разбитое материнское сердце.
А малыш лежит, удивленно хлопая глазами, впервые увидевшими этот мир, и никак не может понять, почему каждый раз, когда его берет на руки его самая лучшая, самая сильная и волшебная мама, соленая капелька скатывается с ее щеки.
Кто-то не выдержит приговора — сломается, предав себя и того, кто совсем недавно был с ним одним целым, а в будущем, возможно, и стал бы единственным смыслом жизни. Их не осудишь, они сами себя осудили на долгую половинчатую жизнь. Ведь отдав кроху — часть себя, отделив и вычеркнув целый мир (ожидание, радость первого толчка, рождение) своей жизни, вряд ли удастся достичь целостности и гармонии собственного индивидуального счастья.
Не осудить и тех, кто «для блага» молодой мамы рассказал ей о «страшных последствиях» болезни ее малыша: «Вы еще молодая, у вас еще будут дети — здоровые, красивые. Зачем вешать на себя обузу?! Все равно он не жилец, измучаетесь только...». А иногда и говорить не считают нужным — просто не приносят на кормление, не дают на руки — даже просто подержать, обнять, вдохнуть родной запах... Бывает и хуже — до сих пор не могу забыть слова одной заслуженной акушерки более чем с тридцатилетним стажем работы: «Тяжелые роды были, совсем слабенький, синенький родился, не дышал, внешние дефекты невооруженным глазом видны, вот мы и решили, перемигнувшись с медсестрой, что реанимацию тревожить не стоит... Мать — здоровая, молодая, еще кучу родить сможет...».
Но всегда есть те, кто сможет справиться и с «доброжелательными» словами, и с собственными страхами, отчаянием, когда победит воспетая в стихах и песнях совершенно бескорыстная, воспринимающая и этим всесильная Материнская Любовь.
Легко не бывает... Врачи, больница, ежедневный массаж, на который через весь город, по заснеженным тротуарам, надо носить на руках свою кровиночку, исправно растущую и ежемесячно набирающую вес. И вот случается чудо: одна моя знакомая девчушка, о которой при выписке из роддома говорили, что вся ее жизнь — инвалидная коляска и примитивные рефлексы, уже оканчивает школу, причем, обычную плюс художественную, танцует, занимается спортом и шьет удивительные наряды в театральной студии. Мама гордится своей Ксюшей, и мы с грустью вспоминаем те страшные прогнозы, которые вызывали только боль и отчаяние, но никак не способствовали развитию веры в возможности ребенка.
Другая кроха, родившаяся с птозом верхнего века, расщелиной нёба («Верный признак серьезной генетической патологии и глубокой умственной отсталости», — говорили в роддоме), пройдя через все испытания болью, операциями, любопытными и не всегда сочувствующими взглядами прохожих, выросла — уже работает и учится дальше. Благодаря своему доброму нраву и природной веселости, имеет много друзей, заботится о своих пожилых родителях, как заправская «маленькая хозяйка большого дома». Катюшку и в детстве считали звездочкой в детсадовской группе — столько задора и оптимизма, умения радоваться жизни и радовать других всегда было и есть в ней.
Вспоминаю светлые глаза паренька из старшей специальной группы для детей с нарушениями развития одного из детских садов г. Бердска. Ему поставили диагноз «олигофрения» легкой степени (совершенно справедливо, так как все познавательные процессы были чрезвычайно слабо развиты, динамики интеллектуального развития за два года посещения садя практически не было). Однако душевное развитие (как его измерить? По каким критериям определить?) — оно удивляло всех взрослых, работающих в детском саду. Ребенок — единственный сын в многодетной семье (еще три сестры, младше и старше мальчика) стал настоящим помощником отца, маленьким «мужчиной» в группе и дома, когда не стало матери.
Вместо обычных для дошкольников сюжетно-ролевых игр он просил молоток у воспитателей и ремонтировал (кстати, успешно!) сломавшийся детский стульчик, помогал няне носить продукты с кухни, застилал постели за малышами и одевал их на прогулку, как делал это дома, ухаживая за младшей сестренкой. Мы редко видели отца — понятно, что теперь ему прихо дилось работать за двоих (сестренки забирали и приводили мальчика в сад), но когда он приходил — надо было видеть его улыбку и то особенное выражение лица родителя, который искренне гордится своим сыном. «Мы теперь с ним вдвоем мужики в доме! Девчонки — что с них взять? Серега у нас главный по хозяйству». А ему ведь всего 7 лет на тот момент было, и в школу его взяли только в специальную коррекционную, как и полагалось в рамках его диагноза.
Листает страницы память, где-то удивляя, где-то радуя, а где-то... Белоголовый, всегда улыбающийся мальчик Алеша с диагнозом синдрома Дауна. Его в детский сад привел отец, со слезами на глазах умолял заведующего взять в группу, ведь все свои 8 лет жизни мальчик просидел дома то с бабушкой, то с нянями, бесконечно меняющимися и превращающимися в одинаковые тени в его глазах. Трудно было с ним управляться — не говорящим, очень подвижным и не контролирующим себя, да и особого желания что-то исправить у чужих теть не возникало. Самым большим развлечением для него было сидеть на подоконнике и следить за играющими во дворе детьми. С Алешей они не играли: кто пугался, кто смеялся, те, что постарше, — зло обзывали, прогоняли прочь. Алешка плакал, не столько умом, сколько сердечком чувствуя свою ненужность, но, вскоре, быстро забыв обиду, вновь старался приблизиться. И все повторялось... После того когда большие мальчишки — школьники — стали угрожать ему палками и швырять камнями, родители перестали выводить Алешу во двор. Заточение в стенах квартиры для растущего ребенка стало невыносимым.
Каким солнечным ангелом он был в детском саду! Тут уж все мы — педагоги и специалисты поверили в удивительную душевность детей с синдромом Дауна, описанную в литературе. Совершенно неагрессивен, всегда добрый, веселый, хотя часто беспокойный и суетливый, он удивлял нас своей потрясающей сострадательностью, совершенно бескорыстным желанием всем помогать, всех радовать. Более рослый и крупный, чем другие дети в группе, он сразу взял опеку над малышами — мог без конца помогать им обувать ботиночки и сапожки, качать их на качелях, и даже за столом, прежде чем начать кушать, он всем предлагал свою порцию, протягивая то булочку, то яблоко, и только получив отказ, ел сам. Каждый день он приходил в группу с охапкой игрушек из дома и радовался, когда дети играли с его машинками, роботами. Если кто-то из детей плакал, он садился рядом, интуитивно принимая подобную позу, и тоже начинал плакать, а потом гладил по голове, старался успокоить...
Мои студентки-практикантки были слегка растеряны и удивлены, впервые зайдя в группу, когда на них обрушился поток Алешкиной радости и любви — он с каждой поздоровался сначала за руку, кивая головой и улыбаясь во все лицо, после, посчитав, что этого недостаточно, он каждую обнял своими крепкими ручонками, а некоторых даже от избытка чувств поцеловал. А после — все еще не успокоившись, всем ли хорошо — устроил настоящий концерт, стащив и раздав им все звучащие музыкальные инструменты из группы (бубны, колокольчики, барабан, дудочку). Какофония стояла минут десять, а сам Алешка прыгал и кружился от восторга, стуча в бубен. Вот так совсем «не речевой» ребенок (тяжелое поражение речевого центра в мозге вряд ли позволит ему когда-то заговорить) озвучивал свою радость от встречи с каждым пришедшим, а разглядев, схватив неуловимую сущность и единственность пришедшего в его жизнь человека, он возвращал ему его собственную ценность и уникальность...
Многому научил нас этот ребенок, по всем заключениям «не Садовский», «не обучаемый», но ставший учителем доброты, открытости и любви к другим.
Еще раз пошатнулись, поплыли привычные представления о норме, нормальности, о точке отсчета этой нормативности развития. Как бы назвали большинство из нас, живущих (если бы критерием и точкой отсчета была потрясающая доброта и любовь к людям), мальчика с серьезным генетическим дефектом? Всеобщая патология душевности на фоне единственно сти и абсолютно естественной природной нормальности.
Жан Венье, соотечественник и духовный собрат Экзюпери, бывший военный летчик, создавший общину для умственно отсталых, сказал, что такие дети нужны человечеству, чтобы учиться любви.
Удивительно мудро звучат ело ва Януша Корчака: «Это ошибка, недоразумение, что все иное кажется нам неуспешным, неудавшимся, недостойным жизни... Ребенок не лотерейный билет, на который должен пасть выигрыш. В каждом есть своя искра, способная зажигать костры счастья и истины».
...Не выдержали взрослые, ко не педагоги, на которых пала вся ответственность за детей в группе и все трудности по уходу за вовсе непростым ребенком. Не приняли, совсем не зная Алешку, как отвергают все иное, по-другому выглядящее и устроенное по-другому родители других детей (хотя это была специализированная группа, где все дети имеют различные нарушения развития). Жалобы на то, что он «плохо влияет» на детей, «выглядит некрасиво», «не говорит и много бегает». И полетели те же камни, но уже в адрес Алешиных родителей, администрации сада, ослушавшейся неписанных законов — не принимать детей с синдромом Дауна в детский сад. Пошли ходоки в вышестоящие инстанции и,
как это всегда бывает, чтобы «не было шума», пришло устное распоряжение — убрать возмутителя спокойствия...
Горько плакал Алешка, не понимая, почему родители в спешке собирают его вещички, купальный халатик, спортивные тапочки... Прятал глаза отец, не зная как объяснить малышу, что он не такой и ему не место среди обычных детей. С тяжелым сердцем уходили мы, не сумевшие защитить право ребенка на самое элементарное — общение с другими детьми. А дети потом еще долго спрашивали: «Где Алеша?», играли «как Алеша делает концерт» и показывали пальчиками на его фотографию на стене (там паровозиком «едут» все дети группы и можно гордо показать и себя, и своих друзей) и говорили: «А это наш Алеша, только он уже долго не приходит...».
Как бы научить наш взрослый мир выходить из-под гипноза диагноза: не болезнь, а жизнь ребенка нужно понять, и не чтобы «победить», а чтобы принять и помочь стать счастливее? Как перестать мыслить и жить по социальным, общепринятым и удобным обществу стандартам; понять, что Можно жить вне стандартов... Принять его инакость («ИДИОТ» — буквально — значит иной, как написано у В. Леви), позволить быть иным — не хуже и не лучше других — вот чему надо учиться.
Эти мысли созвучны идеям еще одного гениального психолога прошлого столетия — А. Ухтомского, описанным в его дневниках и записных книжках, предлагающего ввести в психологию понятие Лица другого. Каждое Лицо человеческое приходит в мир лишь однажды, чтобы никогда больше не повториться, и несет в мир содержание, которым кроме него никто больше не обладает. Вот бы научиться, воспитать в себе эту способность переключения в жизнь другого, способность понимания ближайшего встречного человека как конкретного, ничем не заменимого в природе, самобытного существа. Только там, где ставится доминанта на лице другого, как самое дорогое для человека, впервые преодолевается проклятие индивидуалистического отношения к жизни, индивидуалистического миропонимания, индивидуалистической науки. Ибо ведь только в меру того, насколько каждый из нас преодолеет самого себя и своей индивидуализм, самоупор на себя, ему открывается лицо другого.
Как же научиться этой загадочной и сложной науке — видеть Лицо другого, видеть его бесценность, незаменимость и безграничность возможностей? Как донести до малыша эту удивительную правду, сказанную словами Владимира Леви: «Все великие результаты останутся пустыми звуками, если не найдется того, кто внушит, заставит почувствовать: ты хорош уже тем, что живешь на свете. Такого как ты никогда не было, нет, и не будет. Ты — капля росы, успевшей отразить солнце, и это чудо. Ты — ЧУДО!».
Русский христианский педагог, психолог прошлого столетия В.В. Зеньковский, рассуждая о возможностях развития неспособных детей (термин автора), писал для нас с вами, вслушайтесь в его слова: «...несомненно, что каждая душа как новый центр психического бытия, как организующая сила душевного развития таит в себе возможность развернуться в своеобразную, внутренне законченную индивидуальность. Целые годы, десятки лет душа может оставаться недоразвитой; ...но перспективы выпрямления сморщенной души неожиданно могут раскрыться — эта возможность никогда не закрыта ни для одной души. Часто мы сами перестаем воспринимать такую личность, бессильны открыть ее для себя, но каждое дитя есть подлинно новое, подлинно оригинальное событие в духовной среде... и поэтому оно будет прекрасно, неповторимо и несравнимо хорошо...».
Вот бы позволить звучать этим словам в каждом нашем слове, быть в каждом взгляде, жесте, обращенном к Иному ребенку, научиться так понимать и чувствовать его природу... Это будет соломинка, которую протягивает ему мир, разрешающий ему быть иным, не хуже и не лучше других, жить по-своему, сохранить это свое...
Источник: Воспитатель дошкольного образовательного учреждения, №1, 2008г |
