Ваш психолог. Работа психолога в школе.

Е. В. Аверкиева
Во всем мире подростки и молодежь составляют наиболее многочисленную прослойку интернет-пользователей. К примеру, в развитых странах более 90 % молодежи имеют доступ в интернет, более 80 % владеют собственными смартфонами [1]. В России 85 % детей не могут обойтись без смартфонов и более трети детей в возрасте 15-18 лет проводят в интернете всё свободное время [2]. Современные технологии предоставляют молодежи множество возможностей для развлечения и общения с ровесниками, друзьями по интересам и членами семьи. По данным Web-Index, аудитория в возрасте 12-24 лет проводит в социальных сетях около 41 % экранного времени [3]. Социальные сети, чаты и мессенджеры являются важными инструментами обеспечения общественной жизни детей и подростков.

Исследование, проведенное в Свердловской области, подтвердило высокую активность молодежи в интернете — из 98 % опрошенных 68 % чувствуют себя некомфортно, пребывая вне сети. [4]. По данным различных исследований, именно коммуникативная функция интернета вышла на первый план для большинства пользователей. Тем не менее, как и в любом коммуникативном пространстве, в реальности человек может столкнуться в сети с проявлениями деструктивного поведения в общении.

Сложно согласиться с распространенным мнением о том, что интернет заменяет молодежи реальное общение. Скорее, наоборот, сетевые контакты расширяют его, разнообразят, делают более мобильным, тесным. Если учесть, что ребенок начинает пользоваться интернетом в раннем детстве, эти коммуникации становятся для него совершенно естественными, как разговоры с родителями, сверстниками. Постепенно пользователи перестают воспринимать интернет как обособленную среду, он становится глобальным средством общения. Подросток набирает социальный капитал, который потом будет использовать в своей профессиональной деятельности, в деловом и межличностном общении. Это формы коммуникации, которые будут важны через несколько лет, они востребуют новую этику, новые нормы и правила виртуального общения, где складываются свои язык, логика, психология, культура [5].
Преимущества интернет-среды не вполне компенсируют ее важный недостаток -цифровой мир представляет собой удобную площадку для антисоциального поведения: отправки угрожающих или оскорбительных сообщений, распространения сплетен, преследования, иначе, онлайн-агрессии или кибербуллинга. Под кибербуллингом понимается использование электронных средств связи, интернета или мобильных телефонов с целью неоднократного намеренного причинения вреда или эмоциональных страданий [6]. Интерес зарубежного научного сообщества к феномену кибербуллинга возник в начале 2000-х гг. и был вызван, прежде всего, трагичными последствиями для его жертв, вплоть до суицида. В большей степени проблема кибербуллинга разработана зарубежными учеными, в частности канадскими и американскими, в то время как в России данное явление стало предметом интереса исследователей значительно позже. Среди зарубежных исследователей известны имена Р. Ковальски, С. Лимбер и П. Агатсон, которые выделили и описали различные формы кибербуллинга. К. Блайа исследует влияние кибербуллинга на атмосферу в школах, О. Юбарра изучает взаимосвязь кибербуллинга и депрессивных состояний, С. Хиндуя, Дж. В. Патчин рассматривают проблему взаимосвязи кибербуллинга и суицида. В 2005 г. в США был открыт Центр исследования кибербуллинга, который возглавляют специалисты по уголовному праву С. Хиндуя и Дж. Пэтчин. Центр проводит собственные исследования и выпускает посвященные проблеме кибербуллинга и его противодействию специализированные брошюры, ориентированные на разные категории участников образовательного процесса: учеников, родителей, учителей, школьных лидеров.
Среди российских психологов, занимающихся изучением кибербуллинга, Г. В. Солдатова изучает распространенность кибербуллинга, его ролевую структуру и роль детско-родительских отношений, А. С. Зинцова рассматривает влияние кибербуллинга на личность подростка, Л. А. Найденова исследует способы защиты от кибербуллинга, У Парфентьев рассматривает аспекты интернет-безопасности в целом, А. А. Бочавер и К. Д. Хломов изучают типы личности детей, подвергшихся кибербуллингу. В России с 2007 г. проблемами восприятия и использования ИКТ детьми и подростками занимается Фонд развития интернета, причем в исследовательское поле фонда входит не только кибербуллинг, но также цифровая медиаграмотность, использование детьми социальных медиа, безопасность персональных данных и др. Совместно с факультетом психологии МГУ имени М. В. Ломоносова и Федеральным институтом развития образования фонд участвует в международном исследовательском проекте EU Kids Online III.
Кибербуллинг включает в себя множество проявлений преднамеренного агрессивного поведения в сети онлайн. Н. Виллард (2006), автор одного из первых изданий, посвященного кибербуллингу, «Кибербуллинг и киберугрозы», выделяет следующие формы онлайн-поведения [7]:
• Флейминг (англ. flaming — воспламенение) — обозначает перепалку или обмен репликами между двумя и более людьми с использованием ругательств, угроз или оскорблений. Чаще всего флейминг происходит на публичных интернет-площадках, таких как форумы, чаты, реже — в частной переписке. Посетители форума, свидетели могут присоединяться к одной из сторон и развивать переписку, не до конца понимания изначальный смысл спора и зачастую рассматривая ситуацию как игровую.
• Киберхарассмент (англ. harassment — притеснение) — повторяющиеся оскорбительные сообщения, направленные на жертву [8]. Харассмент наиболее распространён в персональной коммуникации, посредством электронной почты, но может встречаться и на других онлайн-платформах. От флейминга его отличают два критичных момента — это увеличенная продолжительность во времени и тенденция к одностороннему воздействию со стороны одного или нескольких обидчиков на жертву, которая не может ответить по причине страха или невозможности опознать агрессоров. Одной из форм харассмента является грифинг (англ. griefing) — преследование одних игроков другими в многопользовательских онлайн-играх с целью испортить им удовольствие. Гриферы могут вести себя агрессивно, использовать нецензурные выражения, блокировать отдельные поля игры или мошенничать. Другой, не менее распространенной формой является троллинг — размещение комментариев, информации на форумах, веб-страницах и социальных сетях, провоцирующих сильную эмоциональную реакцию читателей. В переводе с английского trolling — ловля на блесну, рыболовный термин. Интернет- тролли — провокаторы, «поддевающие» человека на блесну своими манипуляциями и получающие удовольствие от его яркой реакции. Как и в любой манипуляции, агрессор получает ощущение власти над жертвой, ее эмоциональным и моральным состоянием. Более интенсивную и носящую характер прямой агрессии форму харассмента называют киберсталкинг (англ. stalk — преследовать). В данном случае агрессор направляет угрожающие, противоправные либо оскорбительные сообщения в адрес жертвы либо членов ее семьи.
• Клевета (англ. denigration) — распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию. Такая информация может быть опубликована на интернет-сайте, в социальных сетях либо разослана в мессенджерах в частном порядке. В эту форму также включается цифровое редактирование фотографий другого лица в унизительной или сексуализированной манере.
• Самозванство — перевоплощение в определенное лицо (англ. impersonation), выдача себя за другого пользователя сети путем использования его пароля доступа к аккаунту в социальных сетях, в блоге, почте либо создание аккаунта с данными «жертвы» и осуществление от его имени негативного общения с другими пользователями. Такая коммуникация может включать в себя рассылку оскорбительных, жестоких или неуместных сообщений в частном или групповом порядке, которые вредят репутации жертвы.
• Выманивание конфиденциальной информации, аутинг (англ. outing) — получение персональной информации и публикация ее в интернете или передача тем, кому она не предназначалась. Эта форма кибербуллинга часто используется, когда речь идет о случаях раскрытия сексуальной ориентации индивида. Аутинг аналогичен раскрытию секретов в реальной жизни и также сопровождается ощущением стыда и страха со стороны пострадавшего, отличается лишь количеством свидетелей, число которых в онлайн не поддается подсчету.
• Исключение/остракизм (exclusion/ostracism) — намеренное и жестокое удаление кого-либо из интернет-сообщества либо из списка друзей. Многими исследованиями подтверждено человеческое желание ощущать себя частью какой-либо общности, особенно выраженное у подростков и молодежи, которые собираются в группы, объединенные идеями, интересами, действиями. В сети онлайн эта форма кибербуллинга может происходить при удалении из списка друзей либо из общего чата в мессенджере или группы в социальной сети. Это аналог косвенной травли в реальной жизни, выражающейся в изоляции и отвержении одного из членов группы, намеренное объявление бойкота. Исследование показало, что не только фактическое, но и субъективно воспринимаемое исключение из интернетсообщества может снизить самооценку индивида [9].
В сравнении с традиционным буллингом кибербуллинг обладает существенными отличиями. В первую очередь то, что личность обидчика может остаться неопознанной, является отличительным признаком кибербуллинга [10]. Дозволенная в сети онлайн анонимность влияет на поведение пользователей. Возможность действовать без угрозы наказания и социального порицания приводит к феномену растормаживания, когда индивиды позволяют себе гораздо больше, чем в реальной жизни, где им пришлось бы нести ответственность за свои слова и поступки. Участники, вовлеченные в ситуации кибербуллинга в качестве агрессоров, склонны недооценивать негативное воздействие своих поступков, так как лишены возможности наблюдать за реакцией жертвы [1].
Помимо возможности остаться неопознанным, интернет-среда может предоставлять доступ к опубликованной частной информации для широкой аудитории с целью просмотра, комментирования и дальнейшего распространения. Единожды опубликованная информация в интернете, распространенная на публику, может быть расценена жертвой как повторяющаяся ситуация кибербуллинга. В отличие от традиционного буллинга, который происходит в четко ограниченных местах, например, на школьном дворе, кибербуллинг распространен повсеместно. Использование электронных устройств, интернета и мобильной связи делает невозможным его избегание, в противном случае подросток будет вынужден отказаться от использования этих средств коммуникации.
Согласно опросу АО «Лаборатория Касперского», проведенному в 2019 г., по активности в интернете общение занимает первое место для девочек (73 %) и второе место (71 %) — для мальчиков. При этом, по данным исследования, у 43 % детей в младшей школе уже есть своя страница в социальных сетях, а к старшей школе этот показатель достигает 95 %. Активно осваивая интернет-коммуникации и просматривая видеоконтент, подростки нередко сталкиваются с кибербуллингом, ведь почти 40 % из них подтвердили, что оставлять записи и комментарии на их странице может кто угодно и около 4-39 % размещают в сети личную информацию. То же исследование приводит сведения о том, что 33 % детей сталкивались с буллингом либо слышали о нем, из них 7 % были в роли жертвы, 2 % — в роли обидчика [2].
По данным исследования Microsoft 2012 г., в России 49 % детей в возрасте 8-17 лет сообщали о том, что подвергались в сети буллингу или другим формам обращения, имеющим негативные последствия (для сравнения, средний показатель по 25 другим обследованным странам составил 37 %), в том числе 27 % столкнулись с грубым и недружелюбным обращением, 20 % подвергались насмешкам или их дразнили, 24 % подвергались обзыванию. 67 % детей сообщили о том, что они знают о буллинге онлайн, 34 % испытывают беспокойство в связи с этой темой [11].
По данным опроса, проведенного в 2018 г. Фондом Развития Интернет, значительная часть подростков и молодых людей (86 %) в той или иной роли, в первую очередь как наблюдатели, сталкиваются хотя бы с одной из форм кибербуллинга. Лишь одному из семи посчастливилось не встретиться в сети с агрессией. Каждый второй подросток сталкивался с тремя и более видами кибербуллинга, среди молодежи — каждый третий. Роль кибер-обидчика социально нежелательна, тем не менее некоторые российские подростки и молодые люди признались, что выступали в такой роли (от 1 до 7 % в разных ситуациях). Количество подростков, признавшихся, что были в роли жертвы, несколько больше (от 1 до 15 % в разных ситуациях). Тем не менее подростки и молодежь сталкиваются с разными видами киберагрессии в других ролях, преимущественно в ролях свидетелей или наблюдателей [12].
По данным исследования, проведенного в г. Екатеринбург в 2016 г. на выборке из 115 обучающихся в возрасте от 13 до 15 лет, 47 % мальчикам и 58 % девочкам никогда не присылали сообщения в социальных сетях, содержащие угрозу, 27 % мальчиков и 26 % девочек получают такие сообщения редко, 20 % мальчиков и 14 % девочек получают их иногда и 6 % мальчиков и 2 % девочек получают их часто [13].
В 2019 г. О. Бочавер и К. Хломов провели исследование в 5 общеобразовательных организациях г. Москвы с участием школьников 5-9-х классов в возрасте от 11 до 16 лет. Всего в исследовании приняли участие 294 человека, и только 28,4 % респондентов сообщили, что не сталкивались с кибербуллингом. Авторы отмечают, что представленное распределение может указывать на существование двух групп подростков, одна из которых почти не сталкивается с кибербуллингом, а для второй группы кибербуллинг — это заметное явление, что говорит либо о другом характере их интернет-активности, либо о большей рефлексивности [14].
Согласно международным исследованиям, количество столкновений с кибербуллингом в подростковом возрасте варьируется в широком диапазоне — от 7 % [15] до 72 % [16]. Такое расхождение в данных о распространенности кибербуллинга вызвано рядом факторов, таких как возраст, демографический состав выборки, трактовка понятия «кибербуллинг» и ретроспективы его временного периода (разовое событие либо многократное, в течение определенного периода).
Таким образом, можно сделать вывод о том, что опыт переживания онлайн-агрессии среди молодежи довольно распространен, и в то же время особенности этого опыта еще недостаточно изучены. Многие исследования подтверждают негативное воздействие ситуаций кибербуллинга на пострадавшего. Так, А. С. Зинцова выделяет последствия психологического, педагогического, физиологического (медицинского) и социального характера [17]. По данным исследований, на физиологическом уровне медицинские последствия кибербуллинга сказываются на работе организма в целом: депрессии, стрессы, как следствие, снижение иммунитета, частые жалобы на головные боли, боли в области сердца, тошноту, быстрая утомляемость, плохой сон, иногда бессонница, ухудшения памяти и внимания, дефекты речи или нервные тики (моргание, глотание), плохой аппетит [18, 19]. В особо тяжелых случаях стресс, пережитый из-за кибербуллинга, может привести к задержке или даже остановке психического развития. Такой человек никогда не сможет избавиться от психологической травмы. После пережитого у ребенка могут возникнуть сердечные или инфекционные заболевания, язва желудка, невроз. Также после сильного стресса возможно приобретение хронических заболеваний: астма, сахарный диабет (при физических и психических травмах часто повышается уровень глюкозы в крови) [17].
Вариантами социальных последствий могут быть: скрытность, нежелание идти на контакт с родителями и друзьями; потеря коммуникативных навыков; дезадаптация; девиантное поведение; рост употребления алкоголя, наркотиков или курение; делинквентное поведение (кражи в магазинах, нанесение ущерба имуществу и людям). Однако исследователи отмечают, что не до конца очевидно, что является первичным: агрессия в интернете провоцирует отклоняющееся поведение либо такое поведение само по себе является предиктором кибербуллинга [20].
Кибербуллинг влияет на учебную деятельность подростков и влечет за собой снижение успеваемости; нежелание посещать учебное учреждение, прогулы; нестабильные оценки; низкую учебная активность. Социальная и педагогическая подавленность подростка чревата более серьезными проблемами — психологической подавленностью [21].
Психологическая травма влияет на всю жизнедеятельность ребенка и нередко наносит непоправимый урон его психике. Последствия кибербуллинга психологического характера достаточно серьезные, к ним следует отнести: снижение самооценки подростка; потерю уверенности в себе; нарушение психического развития; психические расстройства; психоэмоциональную нестабильность; постоянное чувство тревоги, страха, развитие паранойи; суицидальные мысли [22, 23]. Исследователи также указывают, что на усиление связи между кибербуллингом и суицидальными мыслями может влиять публичность и долговременность воздействия, анонимность обидчиков, когда пострадавший не контролирует ситуацию и теряет надежду на помощь.
Наблюдаются также различия в воздействии кибербуллинга на юношей и девушек. По данным Jackson et al., девушки чаще подвергаются таким формам кибербуллинга, как харассмент на почве половой принадлежности, исключение и распространение личной информации и испытывают более негативное воздействие от сообщений. Девушки указывают, что ситуация кибербуллинга сильнее влияет на их репутацию, концентрацию внимания, возможность заводить новых друзей, вызывает суицидальные мысли [24]. Предыдущие исследования показали, что публикация фото-, видеоконтента является более травматичной для подростков, и оскорбления, осуществленные через компьютер в интернете (например, публикации, картинки или e-mail), воспринимаются ими тяжелее, чем с использованием телефона (текстовых сообщений и звонков) [25]. Таким образом, реакция на кибербуллинг зависит также от его формы, а эмоциональный ответ на кибербуллинг в интернете отличается от эмоционального ответа на кибербулинг в телефоне.
Существует большое количество исследований о влиянии кибербуллинга на тех, кто был в роли пострадавшего, но о последствиях для его инициаторов известно существенно меньше. Будучи в роли обидчика, некоторые молодые люди испытывали агрессию, радость мести и удовлетворенность, в то же время другие ощущали вину и сожаление [26]. Кибербуллинг также связывают с гиперактивностью, проблемами с поведением и низкой просоциальной активностью индивида в отношении ровесников [27]. В исследовании 1438 студентов в Китае выявлены различия в академической успеваемости между теми, кто был вовлечен в кибербуллинг, и теми, кто не был [28]. У киберобидчиков больше вероятность вовлечения в употребление запрещенных веществ и возникновения делинквентного поведения, они с большей вероятностью являются жертвами традиционного буллинга, демонстрируют агрессивное и ненормативное поведение, неуспеваемость, они чаще курят и употребляют алкоголь. Также исследователи выяснили, что молодые люди, вовлеченные в кибербуллинг в роли обидчика, чаще испытывают социальные затруднения, больше подвержены стрессам и депрессиям по сравнению с теми, кто в нем не участвует [29].
Таким образом, очевидно, что кибербуллинг оказывает негативное влияние на все стороны жизни его участников, начиная с ухудшения социальных навыков, заканчивая реальными угрозами физическому здоровью. Обзор исследований показывает, что феномен кибербуллинга и его последствий носит международный характер и связан с серьезными нарушениями психологического благополучия личности, оказывающими существенное влияние на формирование юношеской депрессии, тревожности, сниженной самооценки, эмоционального дистресса, а также употребление ПАВ и суицидальное поведение как среди пострадавших, так и среди его инициаторов. Молодежь в силу своих возрастных особенностей психики наиболее уязвима. Чувство собственного достоинства в подростковый период обострено, и поэтому любые унижающие действия вызывают серьезные переживания. В случае же кибербуллинга данные переживания многократно увеличиваются, поскольку угрозы и унижения в сети имеют публичный и непрерывный характер. Феномен кибербуллинга вызывает опасения по нескольким причинам [30]. Во-первых, коммуникация становится одним из ведущих видов деятельности подростка в процессе традиционной и цифровой социализации. Кроме того, процесс коммуникации и ее последствия выступают важными факторами психологического благополучия. Во-вторых, подростки и молодежь выделяют коммуникативные онлайн-риски как наиболее значимые, опасные и травматичные. В-третьих, в связи со значимостью коммуникативной сферы столкновение с деструктивными ситуациями при коммуникации в сети становится сложной жизненной ситуацией для подростков, требующей наличия репертуара возможных специфических действий — способов совладания со стороны самого ребенка и адекватных, компетентных действий со стороны окружающих.
Вышесказанное подчеркивает необходимость дальнейшего исследования процессов, содействующих устойчивости подростка в ситуациях кибербулинга. Известно, что не все участники-пострадавшие испытывают негативные эмоции, поэтому при изучении последствий кибербуллинга необходимо принимать во внимание индивидуальные особенности детей. Согласно транзактной теории стресса и копинга [31], вероятность развития психологического стресса зависит от особенностей личности, обусловливающих степень устойчивости к стрессу. Считается, что успешность адаптации к жизненным стрессам во многом определяется эффективностью развития личностно-средовых копинг-ресурсов [32]. Так, например,
S. Folkman выделяет следующие виды копинг-ресурсов [33]: физические (здоровье, выносливость и т. п.); психологические (убеждения, самооценка, локус контроля, мораль); социальные (индивидуальная социальная сеть, социальные поддерживающие системы и т. д.); материальные ресурсы (деньги, оборудование и т. д.). Необходимы дальнейшие корреляционные и лонгитюдные исследования с целью выяснения, как указанные факторы и их сочетания помогут предотвратить неблагоприятные последствия для психологического благополучия подростка. Полученные данные могут быть использованы специалистами при создании и внедрении эффективных программ по предотвращению кибербуллинга и причиняемого им вреда.
1. Holfeld B., & Grabe M. An examination of the history, prevalence, characteristics, and reporting of cyberbullying in the United States // Q. Li., D. Cross., & P. K. Smith (Eds.). Cyberbullying in the global playground: Research from international perspectives. West Sussex : John Wiley & Sons, 2012. P. 117-142.
2. Взрослые и дети в цифровом мире: когда онлайн встречается с офлайном : исслед. АО «Лаборатория Касперского» dren_Russia_Report_Practics-1.pdf (дата обращения: 17.02.2020).
3. Аудитория интернета в России : проект Web Index
4. Забокрицкая Л. Д. Информационная культура современной молодежи: угрозы и вызовы виртуального социального пространства [Электронный ресурс] // Вестн. ПНИПУ Социально-экономические науки. 2017. № 4.
5. Жилавская И. В. Медиаобразование молодежи : монография. М. : РИЦ МГГУ им. М. А. Шолохова, 2013. 243 с.
6. Patchin J. W, & Hinduja S. Bullies move beyond the schoolyard: A preliminary look at cyberbullying // Youth Violence and Juvenile Justice. 2006. № 4. P. 148-169.
7. Willard N. E. Cyberbullying and cyberthreats: Responding to the challenge of online social cruelty, threats, and distress. 2006. Research Press. doi:10.1037/e400292008-008. 320 p.
8. Kowalski R. M., Limber S. P, & Agatston P W. Cyber bullying: Bullying in the digital age. Malden, MA : Blackwell publishing, 2008. 294 p.
9. Williams K. R., & Guerra N. G. Prevalence and predictors of Internet bullying // Journal of Adolescent Health. 2007. Vol. 41(6). P. 14-21.
10. Spears B. A., Taddeo C. M., Daly A. L. et al. Cyberbullying, help-seeking and mental health in young Australians: Implications for public health // International Journal of Public Health. 2015. Vol. 60(2). P. 219-226.
11. Health Behaviour in School-aged Children (HBSC) survey 2013/2014. Bullying among adolescents in the Russian Federation
12. Отчет о деятельности Фонда Развития Интернет за 2018 год
13. Щипанова Д. Е. Результаты исследования кибербуллинга в образовательных организациях // Новые информационные технологии в образовании. 2016. С. 443-448.
14. Хломов К. Д., Давыдов Д. Г., Бочавер А. А. Кибербуллинг в опыте российских подростков [Электронный ресурс] // Психология и право. 2019. Т. 9, № 2. С. 276-295. DOI:10.17759/psylaw.2019090219 (дата обращения: 28.02.2020).
15. Ybarra M. L., Diener- West M., & LeafP. J. Examining the overlap in Internet harassment and school bullying: Implications for school intervention // Journal of Adolescent Health. 2007. Vol. 41(6). P. 42-50.
16. Juvonen J, Gross E. F. Extending the school grounds? — bullying experiences in cyberspace // J. Sch. Health. 2008. № 78. P. 496-505. DOI: 10.1111/j.1746-1561.2008.00335.x
17. Зинцова А. С. Социальная профилактика кибербуллинга [Электронный ресурс] // Вестн. Нижегор. ун-та им. Н. И. Лобачевского. Сер. : Социальные науки. 2014. № 3 (35).
18. Agatston P., Kowaski R., & Limber S. Students’ perspectives on cyber bullying // Journal of Adolescent Health. 2007. № 41. P. 59-60.
19. Tokunaga R. S. Following you home from school: A critical review and synthesis of research on cyberbullying victimization // Computers in Human Behavior. 2010. Vol. 26(3). P 277-287. DOI: 10.1016/j.chb. 2009.11.014
20. Cassidy W., Faucher C., & Jackson M. Cyberbullying among youth: A comprehensive review of current international research and its implications and application to policy and practice // School Psychology International. 2013. Vol. 34(6). P. 575-612. DOI: 10.1177/0143034313479697
21. Sourander A., Klomek A. B., Ikonen M. et al. Psychosocial risk factors associated with cyberbullying among adolescents: a population-based study // Arch Gen Psychiatry. 2010. Vol. 67 (7). P 720-728.
22. Machmutow K., Perren S., Sticca F., & Alsaker F. D. Peer victimisation and depressive symptoms: can specific coping strategies buffer the negative impact of cybervictimisation? // Emotional and Behavioural Difficulties. 2012. Vol. 17(3-4). P 403-420. DOI: 10.1080/13632752.2012.704310
23. Баранов А. А., Рожина С. В. Копинг-стратегии подростка в ситуации кибербуллинга [Электронный ресурс] // Вестн. Удмурт. ун-та. Сер. : Философия. Психология. Педагогика. 2016. № 2.  
24. Jackson M., Cassidy W., & Brown K. Out of the mouth of babes: Students’ voice their opinions on cyber-bullying // Long Island Education Review. 2009. Vol. 8(2). P. 24-30.
25. Ortega R., Elipe P., Mora-Merchan J. A. et al. The emotional impact of bullying and cyberbullying on victims: A European cross-national study // Aggressive Behavior. 2012. № 38. P. 342-356. DOI: 10.1002/ab.21440.
26. Steffgen G., Konig A., Pfetsch J., Melzer A. Are cyberbullies less em- pathic? Adolescents’ cyberbullying behavior and empathic responsiveness // Cyberpsychol Behav Soc Netw. 2011. Vol. 14(11). P 643-648. DOI: 10.1089/ cyber.2010.0445
27. Marees N. von, & Petermann F. Cyberbullying: An increasing challenge for schools // School Psychology International. 2012. № 33. P 467-476. DOI: 10.1177/0143034312445241.
28. Zhou Z., Tang H., Tian Y. et al. Cyberbullying and its risk factors among Chinese high school students // School Psychology International. 2013. № 34. P 630-647. DOI: 10.1177/0143034313479692.
29. Patchin J. W., & Hinduja S. Cyberbullying: An update and synthesis of the research // J. W. Patchin, & S. Hinduja (Eds.). Cyberbullying prevention and response: Expert perspectives. New York, NY : Routledge, 2012. P 13-35.
30. Солдатова Г. У., Чигарькова С. В., Дренёва А. А., Илюхина С. Н. Мы в ответе за цифровой мир: Профилактика деструктивного поведения подростков и молодежи в интернете : учеб.-метод. пособие. М.: Когито- Центр, 2019. 176 с.
31. Lazarus R. S., Folkman S. Stress, Appraisal and Coping. N. Y., 1984. 218 p.
32. Сирота Н. А. Копинг-поведение в подростковом возрасте : дис. ... д-ра мед. наук. СПб., 1994. 283 с.
33. Folkman S. Personal control and stress and coping processes: a theoretical analysis // J. Pers. Soc. Psychol. 1984. Vol. 46, № 4. P 839-852.

Источник: Психология образования: современный вектор развития : [монография] / науч. ред. С. Б. Малых, Т. И. Тихомирова ; отв. ред. И. А. Ершова ; Министерство науки и высшего образования Российской Федерации, Уральский федеральный университет. — Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2020. — 790 с. : ил. — ISBN 978-5-7996-3101-7. — DOI 10.15826/B 978-5-7996-3101-7. — Текст : электронный.