|
Клементьева М.В. (Тула)
Доверие (или недоверие) к себе составляет содержание экзистенциального опыта человека. Доверие к себе – внимательное всматривание в себя, оценивание, принятие самоценности, разговор со мной и во мне – является источником «укрепления» Я, самооценки, свободы человека и его готовности к диалогу с Другим. «Когда человек оправдан в собственных глазах, он может смело предъявить свои решения или плоды своих трудов на суд людей, так возникает социальное поведение: развитая самоценность делает человека социальным» [Ленгле, 2008, с.27]. Напротив, недоверие к себе выражается в отчуждении, «самокопании», закрытости, конфликтных отношениях с другими людьми.
Диалогичность доверия к себе предполагает актуализацию рефлексии субъекта в акте доверия. Как замечает, Т.П.Скрипкина, рефлексивность доверия к себе позволяет субъекту выстраивать собственный жизненный путь исходя из аксиологического отношения к себе [Скрипкина, 2000]. Данное положение позволяет нам предположить связь между доверием к себе и биографической рефлексией – рефлексией, направленная на осмысление и самоанализ субъектом собственной жизни. Биографическая рефлексия может проявляться как рефлексия жизненного пути – продуктивный самоанализ жизненного пути – и рефлексия жизненного опыта – бесцельные размышления о непосредственно переживаемом опыте жизни. Мы полагаем, что первая – характерна для субъекта, доверяющего себе, а вторая – для субъекта недоверяющего себе [Клементьева, 2013].
Обнаружить факты доверия или недоверия к себе можно в анализе формально-синтаксических структур жизненного нарратива (например, тема, сюжет, фабула, мотив, герой, жанр и др.), являющихся средствами биографической рефлексии. Под жизненным нарративом в психологии понимается интегративная в структуру идентичности человека «история жизни», отвечающая за «созидание человеком своего Я» [Эммонс, 2004, с.43], жизненная тема, подчиняясь которой события жизни образуют единое целое жизни.
Исследование темы доверия к себе на материале жизненного нарратива (точнее – его формально-синтаксических структур) предполагает привлечение в контекст анализа содержательных категорий, уточняющих тему. В качестве таких мы рассматриваем содержание одной из четырех фундаментальных мотиваций, выделенных А.Ленгле – третьей мотивации, сформулированной как ответ на вопрос «Имею ли я право быть таким?» [Ленгле, 2004]. Ответ на вопрос располагается в пространстве выбора между альтернативами «доверия собственным оценкам» и «защитой от других». Доверие к себе и резистентность к внешним оценкам, по мнению А.Ленгле, развивается в результате «внимательного всматривания в себя» [Ленгле, 2004, с.23] и установления согласия между ценностями ситуации и собой в форме суждения.
Эти соображения приводят к следующим прогнозам: 1) выбор одного из экзистенциальных мотивов в качестве темы жизненного нарратива может свидетельствовать об актуальности данной экзистенциальной мотивации для субъекта; 2) выбор решения в качестве темы жизненного нарртива может указывать на исполненность или неисполненность мотивации в опыте субъекта.
В эмпирическом исследовании нас интересовали следующие вопросы: 1) какие формально-синтаксические характеристики жизненного нарратива соотносятся с экзистенциальной мотивацией «доверия собственным оценкам» и «защитой от других»? 2) как исполненность (и неисполненность) экзистенциальной мотивации отражается в формально-синтаксических характеристиках жизненного нарратива и как эти характеристики связаны с типом биографической рефлексии?
Гипотезой исследования было предположение о том, что сюжет жизненного нарратива субъекта, доверяющего себе, отличаются от особенностей жизненного нарратива субъекта, недоверяющего себе.
Изучение экзистенциальной мотивации, имеющей форму вопроса, предполагает создание такой ситуации, в которой альтернативные ответы могут быть сформулированы самим субъектом, т.е. ситуации оппозиции. В исследовании мы использовали авторскую проективную методику «Правда и ложь», инструкцией к которой было предложение респондентам рассказать две истории из своей жизни – правдивую и выдуманную. Содержание, тема, объем и прочие особенности построения текста выбиралась самим автором историй.
В исследовании приняли участие 55 студентов-психологов (1-5 курсы), обучающихся в Тульском государственном университете. Обработка данных осуществлялась с использованием контент-анализа. В процессе первичной обработки данных по методике контент-анализа мы использовали в качестве К-переменных агенсные конструкции, сюжеты, персонажи, функции, тема и пр. Статистический анализ осуществлялся в SPSS (версия 21) с модулем AMOS.
Предварительный анализ показал, что все участники написали по две истории, что в совокупности составило 100 текстов, содержащих жизненный нарратив.
Количественный и качественный анализ результатов эмпирического исследования позволяет выделить следующие закономерности.
Во-первых, темы доверия к себе и недоверия к себе выражаются в жизненном нарртиве через специфические формально-синтаксические структуры. Тема доверия к себе в жизненном нарративе воплощается через: 1) агенсные конструкции («Я…»), которые соотносятся с реализацией свободы автора, его инициативы, уверенности; 2) драматический сюжет, повествующий об испытаниях и самоопределении героя; 3) описание со-бытия с Другим через функцию помощи. Тема недоверия к себе (защита от других) в жизненном нарративе воплощается через: 1) эпический сюжет, в основе которого лежит объяснения каузальности событий жизни через атрибуцию внешней силы (судьбы, Бога, правил и пр.); 2) преобладание негативных оценок событий, описаний внутреннего мира; 3) описание оппозиции «Я-Другой» через функции защиты и наказания; 4) редкое использование агенсных конструкций (в предельном варианте - жизненный нарратив – рассказ о жизни постороннего персонажа с позиции стороннего наблюдателя).
Во-вторых, стремление доверять себе, нереализованное в реальной жизни, компенсируется в возможных вариантах жизни (выдуманных жизненных нарративах). Сравнительный анализ сюжетов двух жизненных нарративов (действительного и выдуманного) позволяет обнаружить причины доверия или недоверия, а также стратегии жизни, которые можно сформулировать как лейтмотив нарратива (например, «Моя жизнь – это защита», «Я – герой, но этого никто не замечает», «Жизнь - иллюзия», «Жизнь - игра» и пр.). Вымысел в жизненном нарративе – это проявление авторской позиции в отношении своей жизни, позиции субъекта жизни; как правило, в этой части автор выражает свои ожидания относительно своего Я и жизни, нереализованные в реальной жизни. Механизм инверсии в развитии сюжетов в реальном и вымышленном нарративах образует отношение субъекта к себе и своей жизни, выраженное через оппозицию: «я хочу быть …, но на самом деле …».
В-третьих, неисполненность доверия к себе в реальном жизненном нарративе сочетается с рефлексией жизненного опыта. Для вероятностной оценки информативности показателей классификации мы проводили построение ROC-кривых с определением их площадей. Результаты анализа демонстрируют хорошее качество (показатель AUC = 0.78; при р ≤ 0.05). То есть, замкнутость на своем внутреннем мире, бесцельные размышления о своих переживаниях сочетаются с нерефлекируемым (или плохо рефлексируемым) недоверием к себе.
Таким образом, анализ формально-синтаксических структур жизненного нарратива может быть инструментом обнаружения экзистенциальных мотиваций, но и может стать моделью построения индивидуального «языка» клиента в практике консультативной работы. Биографическая рефлексия обнаруживает в жизненном нарративе не только осознаваемые мотивации, но и определяет интуитивные, ожидаемые смыслы возможной жизни.
Источник: Психология общения и доверия: теория и практика: Сборник материалов Международной конференции УРАО, ПИ РАО, МГУ.- 6-7 ноября 2014г./ Под ред. Т.П. Скрипкиной. -М.: Университет РАО, 2014.- 777 с. |
Лекции и практикум по психологии