Ваш психолог. Работа психолога в школе.

1.5. Предмет психологии: целостность и анализ «по единицам»

Теоретические исследования по предмету психологии как науки разворачиваются не так интенсивно, как бы того хотелось и идут не вполне в том направлении, которое представляется перспективным. Впрочем, удивляться не приходится. Из психологии творчества хорошо известно, что трудность решения творческой задачи состоит не столько в сложности обнаружения неочевидного, оригинального решения, сколько в преодолении заблуждения, препятствующего обнаружению. Иными словами, в современной психологии, на наш взгляд, есть трудности, кото-рые до сих пор не преодолены. В этой области встречаются некоторые препятствия, которые не позволяют двигаться вперед.
Целью настоящего параграфа является выявление одного препятствия, связанного со следованием сложившейся в методологии психологии традиции. Конечно, в рамках одной небольшой статьи невозможно обсудить проблему в деталях, поэтому остановимся лишь на самых принципиальных моментах.
Как нам представляется, в современной психологии возобладала традиция, в соответствии с которой обсуждение проблемы предмета психологии как науки сводится к поиску «единиц» или «клеточек», заменяющих в процессе исследования собственно предмет. Оправданием подобного логического хода является ссылка на авторитеты, которые многократно утверждали, что «клеточку изучать легче, чем целое».
Конечно, для этого есть резон, да и история науки подтверждает продуктивность подобной стратегии исследования. Во избежание возможных недоразумений сразу же заявим нашу позицию: утверждается, что подобная стратегия неперспективна в подходе к трактовке предмета психологии как науки. Использование такого подхода при исследовании конкретных вопросов в данном тексте под сомнение не ставится (хотя автор полагает, что при принципиальной нерешенности проблемы предмета научной психологии продуктивность решения того или иного конкретного вопроса заметно снижается, но это мы в рамках настоящей статьи обсуждать не будем).
Была сформулирована трактовка предмета психологии, при которой он характеризуется в его целостности и не допускает редукции до «единицы», замещающей предмет [Шадриков, Мазилов, 2015]. Это положение необходимо прояснить особо. Обратимся к истории вопроса.
Как можно полагать, в нашей отечественной психологии первым этот подход начал использовать Л. С. Выготский. В свое время он стремился создать марксистскую психологию, поэтому обратился к трудам Карла Маркса. Взяв за основу логику марксова «Капитала», позаимствовав у К. Маркса идею «клеточки», он перенес на проблематику психологии этот подход, результатом чего явилась известная концепция «анализа по единицам» (в противоположность анализу по элементам). В 1927 г.
Л. С. Выготский пишет трактат «Исторический смысл психологического кризиса». В нем, как известно, Выготский ставит один из своих диагнозов: «Существуют две психологии - естественнонаучная, материалистическая, и спиритуалистическая: этот тезис вернее выражает смысл кризиса...» [Выготский, 1982, с. 381]. Выход из кризиса может быть найден путем построения методологии психологии («диалектики психологии»). Психологии нужен свой «Капитал». «Кризис поставил на очередь разделение двух психологий через создание методологии», «...психология не двинется дальше, пока не создаст методологии, что первым шагом вперед будет методология, это несомненно» [Выготский, 1982, с. 422-423]. Итак, выход из кризиса Выготский видел в создании методологии, «общей психологии». В качестве средства предлагался аналитический метод («Весь «Капитал» написан этим методом...»), предполагающий выделение «клеточки» и исходящий из того, что «развитое тело легче изучить, чем клеточку» [Выготский, 1982, с. 407]. Заметим, что Л. С. Выготский находился в постоянном поиске, поэтому за свою короткую творческую жизнь он успел сформулировать несколько совершенно различных диагнозов методологического кризиса. В данном тесте мы этого вопроса касаться не будем. Об этом подробнее [Мазилов, 1998].
Л. С. Выготский, как известно, писал в «Мышлении и речи» (1934): «Под единицей мы подразумеваем такой продукт анализа, который в отличие от элементов обладает всеми основными свойствами, присущими целому, и которые являются далее неразложимыми живыми частями этого единства... Психологии, желающей изучить сложные единства, необходимо понять это. Она должна заменить методы разложения на элементы методом анализа, расчленяющего на единицы. Она должна найти эти неразложимые, сохраняющие свойства, присущие данному целому как единству, единицы, в которых в противоположном виде представлены эти свойства, и с помощью такого анализа пытаться решить встающие перед ним вопросы» [Выготский, 1934, с. 9]. Как отмечал выдающийся отечественный методолог психологии В. П. Зинченко, «Проблема конструирования единиц анализа, адекватных той или иной предметной области исследования или данному конкретному предмету той или иной науки, решается как на уровне философской методологии, так и на уровне методологии конкретно-научной» [Зинченко, 1983, с. 81].
Обратимся к подробному рассмотрению двух исследований, которые уже упоминались в данном тексте. Первое принадлежит философу науки Э. Г. Юдину, в котором дается философски- методологическое обоснование анализа по единицам, во втором, предпринятом В. П. Зинченко содержится методологическое исследование применимости этой стратегии к области психологии. Автор настоящей статьи должен принести извинения читателю за многочисленные цитаты из этих работ. Как представляется, обсуждая сложные методологические вопросы психологии, важно передать мысль автора как можно точнее, поэтому обильное цитирование становится неизбежным.
Замечательным отечественным философом науки
3. Г. Юдиным (1978) была сформулирована известная философско-методологическая теория. В 1950-1960 гг. рядом отечественных философов была реконструирована логика построения марксова «Капитала». Результаты исследований Э. Г. Юдина были систематизированы в его монографии, которую нам не раз предстоит процитировать. Основываясь на выводах Э. Г. Юдина, классик отечественной психологии В. П. Зинченко представил методологическое и историко-психологическое обоснование данного подхода применительно к психологии. На работе В. П. Зинченко стоит остановиться подробнее, так как это, вероятно, самое глубокое в психологии исследование по интересующему нас вопросу.
«Проблема конструирования единиц анализа, адекватных той или иной предметной области исследования или данному конкретному предмету той или иной науки, решается как на уровне философской методологии, так и на уровне методологии конкретно-научной» [Зинченко, 1983, с. 81]. В. П. Зинченко, который развивает эту идею, опирается, как мы отмечали, на философское исследование Э. Г. Юдина. Согласно Э. Г. Юдину, примерами единиц анализа могут служить «товар» в экономической системе К. Маркса, «биологический вид» в теории Дарвина, «биоценоз» в экологии. По Э. Г. Юдину, эти примеры позволяют указать то важное обстоятельство, что «единицы анализа не могут непосредственно заимствоваться в самой реальности в качестве вещественных продуктов мысленного конструирования (разумеется, отнюдь не произвольного по отношению к реальности).
Единица анализа, должна быть конструктивной и операциональной, то есть такой, чтобы с ней можно было работать - накладывать на эмпирический материал и получать гомогенное описание объекта, позволяющее двигаться и в формальной плоскости (в плоскости оперирования знанием). Единица анализа должна обеспечивать привязку как к эмпирии, так и к наличным средствам анализа» [Юдин, 1978, с. 307-308].
Согласно мысли Э. Г. Юдина, «Построить предмет изучения означает, во-первых, определенным образом задать, то есть выделить и ограничить на основе некоего объяснительного принципа реальность; во-вторых, структурировать эту реальность, то есть задать ее элементы и связи, повторяющиеся, типологически однородные отношения и узлы отношений; в-третьих, привязать предмет исследования к какому-либо принципу объяснения; в-четвертых, построить единицу анализа, такое минимальное образование, «клеточку», в котором непосредственно представлены существенные связи и параметры объекта (существенные для данной задачи). Само собой разумеется, каждая из этих характеристик является сложным образованием» [Юдин, 1978, с. 307]. «История изучения деятельности как особого предмета показывает, что и здесь построение подобных конструкций играет важную, нередко решающую роль.
Например, в языкознании после выделения в качестве особого предмета речевой деятельности предпринимались попытки построить специфическую единицу этой деятельности, которая включала бы в себя достаточно полную характеристику акта коммуникации как лингвистического явления. Аналогичным образом в социологии было введено понятие социального действия, которое выступило в роли единицы анализа при изучении довольно широкого круга социологических явлений. Понятно, что такая же проблема возникает и перед психологией, хотя здесь ситуация более запутанна» [Юдин, 1978, с. 307-308].
Как комментирует рассуждения Юдина В. П. Зинченко, «единица анализа - это такое минимальное образование, в котором непосредственно представлены существенные связи и существенные для данной задачи параметры объекта. Характеризуя марксово понятие «клеточка», Э. Г. Юдин пишет, что это, очевидно, не «атом» науки прошлого и вместе с тем не трансцендентное «целое» в его непостижимой сущности, а реальные структурный компонент экономической системы, открытие которого позволяет реализовать новый тип по теоретическому предмету исследования» «В марксовом исследовании результат достигается за счет все более многостороннего воссоздания структуры объекта на основе метода восхождения от абстрактного к конкретному. При этом методологически роль клеточки определяется тем, что здесь во взаимопереплетении выражены несколько типов существенно разных, специфических для структуры социально экономического организма» [Зинченко, 1983, с. 81]. Согласно Э. Г. Юдину, ««клеточка» содержит не только субстанциональные, но и структурные характеристики изучаемого объекта; именно поэтому к ней неприложимы как таковые определения части или целого» [Юдин, 1978, с. 23-24].
Э. Г. Юдин продолжает: «В данном случае нам важно отметить, что Маркс дал не только первый образец успешного анализа сложной системы, но и специально для этого анализа построил логикометодологические средства. Особенно характерно в этом смысле марксово понятие «клеточки»: это, очевидно, не «атом» науки прошлого и вместе с тем не трансцендентное «целое» в его непостижимой сущности, а реальный структурный компонент экономической системы, открытие которого позволяет реализовать новый тип теоретического движения по предмету исследования. Внутри товара, как клеточки капиталистического способа производства, заключены существенные характеристики определенных форм взаимодействия человека с природой и связанных с ними форм общения самих людей. В марксовом исследовании результат достигается за счет все более многостороннего воссоздания структуры объекта на основе метода восхождения от абстрактного к конкретному. При этом методологическая роль «клеточки» определяется тем, что здесь во взаимопереплетении выражены несколько типов существенно разных связей, специфических для структуры социально экономического организма. Иными словами, «клеточка» содержит не только субстанциональные, но и структурные характеристики изучаемого объекта; именно поэтому к ней неприложимы как таковые определения части или целого» [Юдин, 1978, с. 23-24].
В. П. Зинченко комментирует подход Э.Г.Юдина: «Юдин большое внимание уделяет таким требованиям к единицам анализа как их структурность, логическая однородность, операцио- нальность. Последнее означает, что с компонентами исследовательской единицы можно работать, они допускают измерение и количественную обработку. Этого можно достичь при условии, что система в единице будет представлена в логически однородном виде. И хотя по своему содержанию компоненты единицы могут быть достаточно разнородны, но они должны быть выражены на едином языке» [Зинченко, 1983, с. 82].
Остановимся более подробно на работе В.П.Зинченко, которая, как можно полагать, является наиболее последовательной реализацией этого подхода в методологии психологии. В. П. Зинченко отмечает, что история поиска единиц анализа психики заслуживает специального теоретико-методологического исследования. Проблема выделения единиц возникала в каждом направлении психологической науки, претендовавшем на создание непротиворечивой теории психических явлений, теории, способной ассимилировать накопленный многообразный эмпирический и экспериментальный материал. Нельзя не согласиться с выводом В.П.Зинченко, что «путь от единицы анализа к теоретической конструкции в целом далеко не прост и не всегда заканчивается успехом» [Зинченко, 1983, с. 83].
«Тем не менее, - отмечает В. П. Зинченко, - осознанное выделение единицы анализа - признак методологической зрелости того или иного направления в науке и начало систематического построения теории. Соответственно, и для оценки той или иной концептуальной системы, описывающей психические явления, полезно представить себе ее исходные посылки, выражающиеся в данных единицах анализа. Противоречия и расхождения между различными концептуальными системами наиболее ярко и выпукло обнаруживаются именно между единицами анализа, положенными в основу той или иной теории» [Зинченко, 1983, с. 83].
Обратим внимание на скрупулезность проведенного историко-методологического исследования. В. П. Зинченко приводит длинный список единиц анализа психики, которые использовались в психологии. «В истории психологии в качестве единиц анализа психики выступали ощущения, представления, идеи (ас- социанизм); структурные отношения между фигурой и фоном (гештальтпсихология); реакция или рефлекс (соответственно, реактология и рефлексология); поведенческий акт (бихевиоризм). В необихевиоризме, в частности, проблема единиц анализа рассматривалась в качестве центральной Э.Толменом, работы которого оказали большое влияние на современную когнитивную психологию. Он дополнил схему «стимул-реакция» системой промежуточных переменных, организованных в 83 квазипространственные когнитивные карты. В западноевропейской психологии проблему единиц анализа особенно обстоятельно обсуждал Ж.Пиаже, который в качестве таковой выделил обратимые операции, рассматриваемые в контексте более широких операторных структур, высшей из которых является интеллект» [Зинченко, 1983, с. 84].
В. П. Зинченко продолжает перечисление, отмечая, что по сравнению с операциями и обратимыми операторными структурами частным случаем выступает использование в качестве единиц анализа мнемических и моторных схем, характерное для Ф.Бартлетта и ряда его последователей в современной англоамериканской литературе» [Зинченко, 1983, с. 84]. Также, по В. П. Зинченко, были попытки использования в качестве единиц анализа психики и определенных состояний субъекта, таких как установки (Узнадзе) или значащие переживания (Ф. Н. Бассин).
В. П. Зинченко указывает: «Мы привели примеры относительно чистых, так сказать, стерильных, типологических единиц психологического анализа, репрезентирующих либо когнитивную, либо эмоционально-оценочную или либо, наконец, волевую, поведенческо-исполнительную сферу (см. познание, чувство, воля). В истории психологии имеются также примеры вариантов единиц анализа, которые характеризовались как целостные недифференцированные образования. Последние (если их рассматривать в онтологическом плане) лишь на высших ступенях развития начинают дифференцироваться на отдельные, более или менее самостоятельные и определенно очерченные роды, виды и классы психологических образований» [Зинченко, 1983, с. 84-85]. Представители лейпцигской школы Крюгер и Фолькельт ввели понятие «эмоционально-подобных ощущений» и говорили о слитности ощущений и чувств на ранних ступенях развития. Аналогичная мысль есть и в гештальтпсихологии: К. Коффка, например, писал, что на ранних ступенях развития ребенка предмет для сознания является в такой же мере страшным, как и черным, и что первые эмоционально подобные восприятия должны считаться исходным пунктом всего последующего развития. В. П. Зинченко делает вывод, что в дискуссиях по поводу единиц анализа психики формулировались как требования к самим единицам, так и требования к построению теории в целом. Он отмечает, сейчас едва ли можно сомневаться в том, что из отдельных ощущений нельзя построить образ предмета. Точно так же после критики Пиаже в адрес гештальтпсихологии ясно, что из перцептивных структур невозможно вывести операторные структуры или структуры понятий.
Тем не менее, обширный литературный анализ приводит классика отечественной психологии к грустному выводу: «Однако современная психология, характеризующаяся небывалым накоплением все новых и новых фактов, проявляет недостаточный интерес, а порой и удивительную беззаботность к выделению и определению единиц анализа психики. Это особенно хорошо видно на примере современной когнитивной психологии, оперирующей понятиями функционального блока и операции по переработке информации. Каждый блок отличается по ряду параметров, важнейшими из которых являются место в более широкой структуре блоков, информационная емкость, время хранения, тип преобразования информации и т. д. При реконструкции конкретных единиц анализа, на которые когнитивная психология разделяет тот или иной психический процесс, обнаруживается, что они представляют собой достаточно разнородные образования - от сенсорных регистров до семантической памяти. Описание того или иного психического процесса осуществляется с помощью объединения этих разнородных функциональных блоков в цепочки или реже - иерархические структуры. Но, хотя количественные и качественные характеристики отдельных блоков и операций, изучавшихся в специально создаваемых условиях, как правило, не вызывают серьезных сомнений при попытках реконструкции на их обнове более широких когнитивных структур исследователи сталкиваются с серьезными проблемами» [Зинченко, 1983, с. 85-86].
В. П. Зинченко приходит к знаменательному выводу, согласно которому интерес к выделению единиц психики снижается: «Падение интереса к единицам анализа психики, видимо, связано со слишком сильными разочарованиями по поводу таких не оправдавших надежд единиц, как ощущение, реакция, рефлекс и т. д. Возможно, что причиной ослабления интереса к единицам анализа является и недостаточная методологическая культура психологии в этой области. Действительно, в психологической литературе нам не удалось найти строгого определения единицы анализа психики. Она характеризуется как универсальная (элементарная или структурная) составляющая психики; либо как ее детерминанта (в этом случае, правда, она выступает не столько в роли единицы анализа, сколько в роли объяснительного принципа); либо, наконец, как генетически исходное основание развития всей психики. Соотношение между этими тремя моментами в характеристике единиц анализа в разных направлениях психологии весьма различно. Общим для них является, во-первых недостаточная рефлексия по поводу единиц анализа психики. Эта недостаточность рефлексии выражается в нечеткости определения гносеологического и онтологического статуса выделяемых единиц и соответственно - в нечеткости определения их функций. Во-вторых, что более важно, психологи не формулировали нормативных требований к единицам анализа с точки зрения их соответствия (и возможности реконструкции на их основе) нередуцируемой психологической реальности (онтологический план) и не формулировали нормативных требований к единицам анализа с точки зрения логики той или иной философской традиции (гносеологический план). Поэтому нередко мотивация и обоснование выделения единиц анализа остаются за пределами исследования» [Зинченко, 1983, с. 86-87].
В. П. Зинченко отмечает, что «для современного мышления характерен отказ от атомизма, понимание того, что целое несводимо к своим частям к элементарным процессам, вскрыть структурное и функциональное единство целого можно лишь при условии изучения явления в активных состояниях» [Зинченко, 1983, с. 87].
В. П. Зинченко сформулировал требования к выделению единиц психического. Назовем их.
1. Единица анализа должна быть не диффузным и не синкретическим целым, построенным из элементов, то есть путем соединения всего со всем, а структурным образованием, внутренне связанной психологической структурой.
2. Единица должна содержать в виде противоположностей свойства целого. Другими словами, единица должна в целом вычленять главные его внутренние противоположности и фиксировать их в себе. Эти противоположности (как в единице, так и в целом) всегда связаны.
3. Единицы жизнедеятельности, сохраняющие структурные свойства целого, должны быть способны к развитию, в том числе и к саморазвитию, то есть они должны обладал порождающими свойствами и возможностями трансформации в нечто иное по сравнению со своими исходными формами.
4. Единица должна быть живой частью целого. Л. С. Выготский использовал термины «живое единство», «живая клеточка». В то же время такая единица сама должна быть единым далее неразложимым целым, своего рода системой.
5. Необходимо исходить из таксономического подхода к единицам психологического анализа.
6. Единицы анализа психики, которые выполняют функции генетически исходных, должны иметь реальную чувственно созерцаемую форму.
7. Анализ, расчленяющий сложное целое на единицы, должен создавать возможность синтетического изучения свойств, присущих какому-либо сложному единству (целому) как таковому.
8. Выделяемые единицы анализа должны не только отражать внутреннее единство психических процессов, но также должны позволять исследовать отношение той или иной изучаемой психологической функции (или процесса) ко всей жизни сознания в целом и к его отдельном важнейшим функциям.
В. П. Зинченко, отмечая вклад Л. С. Выготского в исследование данной проблемы, писал: «Таким образом, Л. С. Выготский внес существенный вклад в достижение единства описания психической жизни. Иное дело, что сегодня, спустя более 40 лет после того, как он предложил значение в качестве единицы анализа психики» мы считаем его недостаточным. Но любая другая единица, которая может быть предложена в качестве дополнительной или конкурирующей должна включать в себя позитивные черты значения как единицы анализа психики» [Зинченко, 1983, с. 101].
В. П. Зинченко, как известно, предложил свою единицу. Речь шла о «живом движении». При том, что для изучения конкретных вопросов психологии были получены значимые результаты, стоит констатировать: проблема предмета психологии как науки осталась пока что нерешенной.
Выскажем некоторые соображения сегодня, когда с момента написания работы В. П. Зинченко прошло еще сорок лет.
Напомним, что в своей книге В. П. Зинченко, обосновывая анализ по единицам, цитирует исследования замечательного отечественного философа науки Э. Г. Юдина [Юдин, 1978]. Обратим внимание на то, что Э. Г. Юдин приводит примеры успешного использования этой технологии исследования, взятые из социально-экономической теории, эволюционной биологии, экологии. Иными словами, это примеры из области естественных либо социальных наук. Возникает резонный вопрос: насколько анализ, хорошо зарекомендовавший себя в естественных и социальных науках применим к психологии? Как ни удивительно (и добавим - как это ни прискорбно!) на вопрос о принадлежности современной психологии к той или иной группе научных дисциплин, как представляется, не решен. Некоторое время тому назад признавалась аргументация, в соответствии с которой разные уважаемые авторы отводили психологии особое место в классификации наук (Б. М. Кедров или Ж. Пиаже). Это означало, что психологию нельзя однозначно отнести к естественным, социальным или философским наукам - она имеет тесные двусторонние связи с этими группами дисциплин. Сейчас почему-то считается, что психология принадлежит к классу социогуманитарных дисциплин, хотя научное обоснование сравнимое с кедровским, как представляется, просто отсутствует. Есть подозрения, что такая квалификация психологии была порождена «оптимизирующим» ходом мысли чиновника министерства образования и науки, упорядочивающего подготовку аспирантов в области философии науки, но не эпистемологическими исследованиями, о чем приходится сожалеть.
Дело в том, что в разных группах дисциплин свои закономерности, поэтому не стоит удивляться: что очевидно для естественной науки, не обязательно должно быть правильным для гуманитарной.
Что касается психологии, она имеет свою специфику, общие философские наработки в психологии зачастую не применимы.
Как нам представляется, это справедливо для современной психологии. В нашей стране психология в значительной степени приобрела настоящий вид под влиянием марксизма. Вероятно, по- другому и быть не могло. В советской психологии возражать против позиции, освященной именем Маркса, не мог никто. Даже мудрый С. Л. Рубинштейн разделял эту позицию: «Для того, чтобы понять многообразные психические явления в их существенных внутренних взаимосвязях, нужно прежде всего найти ту «клеточку» или ячейку, в которой можно вскрыть зачатки всех элементов психологии в их единстве» [Рубинштейн, 1946, с. 173].
Обратим внимание на один момент: если с конструированием единиц анализа, «адекватных области исследования» все совершенно ясно - это перспективный подход к конкретному исследованию, то относительно применимости этого тезиса к «предмету науки» есть много сомнений. Не имея возможности обсуждать здесь этот вопрос сколь-нибудь подробно, обратим внимание, что на нынешнем уровне развития психологической науки адекватные целостному предмету единицы вряд ли могут быть сконструированы. Дело в том, что по большому счету мы пока не постигли сущности психического. Как прекрасно по этому поводу выразился Карл Юнг, мы пока далеки, чтобы понять сущность психологического фактора: «мы еще очень далеки от того, чтобы даже приблизительно понять его сущность» [Jung, 1967, S. 418]. Раз мы не понимаем в точности сущности целого, вряд ли мы сможем сконструировать единицы, отражающие эту не вполне понятную нам сегодня сущность.
Пока нам не известна природа души - подлинного предмета психологии - мы должны выбирать объекты нашего психологического исследования с большой осторожностью. Как нам представляется, нельзя допускать замены целостного совокупного предмета на клеточку или единицу. Ведь это должна быть такая единица, которая содержит в себе не только основные составляющие души (что само по себе проблематично), не говоря уже о том, что там должно быть представлено духовное начало. Большой вопрос про составные части последнего пока что остается без ответа.
Итак, повторим - как представляется, эта стратегия применительно к предмету психологии не применима. Сам по себе анализ по единицам в противовес анализу по элементам возражений не вызывает. Как метод исследования частных научных вопросов он, несомненно, имеет право на существование. Возражение вызывает, повторим, применение его к предмету психологии. Неслучайно, как мы помним, Э. Г. Юдин предупреждал, что в психологии «ситуация более запутанна».
Обратим внимание на один принципиальный момент. Нам уже приходилось писать о том, что логика выделения единиц неизбежно приводит к тому, что происходит «воплощение» психического, в частности, его сведение к тем или иным моделирующим представлениям [Мазилов, 2019]. Иными словами, уже в процессе понимания психического происходит определенная редукция. Такое сведение представляется неизбежным.
Этого не произойдет, если мы будем понимать под предметом науки психологии целостность, то есть совокупный предмет. Это создает принципиальную возможность идти не от элементов или единиц, а именно от целого. Причем целое это не то «трансцендентное «целое» в его непостижимой сущности», от которого предостерегал Э. Г. Юдин. В нашем случае моделирующим представлением выступает «мир», но внутренний мир, который имеет свою архитектонику (созданную на основе опыта философских и психологических исследований в предшествующие столетия). Обратим внимание еще на один момент. Это единство не задается декларативно, а обнаруживается через единство входящих в него компонентов, которые трактуются не как разнородные, а, напротив, как взаимообусловленные. Именно поэтому можно утверждать, что при таком подходе используется нередуктивная логика исследования.
Как мы видели, история поиска единиц достаточно длительна, но принципиального прорыва она пока не принесла. Во всяком случае, длинный список единиц психического, использование которых в психологии себя не оправдало, приведенный в цитированной работе В. П. Зинченко, убеждает, что, возможно, это не тот путь, который ведет к успеху. Поэтому нам представляется, что более надежной исследовательской стратегией является работа к целостным, совокупным предметом.
В далеком 1886 году замечательный русский психолог и методолог психологии В. Ф. Чиж отмечал: «В прошлом психологии мы не находим самого главного признака того, что предмет изучался научно - равномерного прогресса; известно, например, как мало помалу развивалась механика, выяснялись новые факты, создавались все более и более объясняющие теории, предыдущее дополнялось, а не уничтожалось последующим; не то в психологии: каждая новая система прежде всего объявляла несостоятельными все предыдущие, потому что это были метафизические системы психологии, а не последовательная разработка психологии как науки» [Чиж, 1886, с. 5]. На первый взгляд может показаться, что это высказывание целиком относится к прошлому психологии, тем более, что с момента написания этих строк прошло полтора столетия, включивших в себя ХХ век, когда были получены наиболее важные результаты. Однако более пристальный взгляд позволяет заключить, что в оценке русского мыслителя, сделанной в XIX столетии, заключено рациональное зерно, делающее это высказывание во многом актуальным: «последовательной разработки» психологии как науки по-прежнему нет, поскольку есть соперничающие подходы. Есть основания полагать, что происходит так исключительно потому, что отсутствует совокупный предмет психологической науки, тогда как различные конкурирующие направления и подходы конструируют свои частные предметы.
Таким образом, использование совокупного предмета позволяет выйти на новый уровень интеграции психологического знания в научной психологии. Предлагая широкую трактовку предмета, мы тем самым получаем возможность вписать, то, что было получено ранее, в новую общую схему. О внутреннем мире как предмете психологии писал в 1917 году С. Л. Франк. Такого же мнения придерживались другие психологи. Однако мы не будем обсуждать историю исследований внутреннего мира человека.
Отметим лишь, что в новейшей истории пионером провозглашения внутреннего мира человека предметом психологии выступил В. Д. Шадриков.
Отметим, что с такой трактовкой предмета могли бы согласиться многие исследователи. Обратим внимание, что в такой трактовке нет ничего необычного. В качестве примера сошлемся на авторитет Л. М. Веккера: «Внутренний мир человека, его душа - она наш предмет. Она микрокосм, в котором все предстает в неразложимой целостности. Внешний мир легче поддается членению, а здесь все в духовной целостности» [Логинова, 2018, с. 111]. Известный специалист, автор целостной теории психических процессов, как мы понимаем, не возражал против того, что психология должна изучать внутренний мир человека.
До недавнего времени не было возможности рассматривать внутренний мир человека в его целостности, внутренний мир был общей идеей. Работы В. Д. Шадрикова, в которых внутренний мир был не только провозглашен предметом психологии, но и была представлена его архитектоника, сделали возможным конкретизировать и операционализировать внутренний мир человека, в связи, с чем возникает возможность конкретно пересмотреть основные психологические понятия, выявив новые отношения между ними.
Следует особо подчеркнуть, что когда мы говорим о целостном понимании предмета, о совокупном предмете, это никоим образом не означает, что он не дифференцирован, не имеет внутренней структуры.
Обратим внимание на следующие моменты:
1. Внутренний мир человека имеет свою архитектонику, которая описана и представлена [Шадриков, Мазилов, 2015]. Общая психология представлена как внутренний мир человека.
2. Когда говорят об изменении трактовки предмета психологии, обычно имеется в виду отказ от старого понимания и «революционную» декларацию об изменении трактовки. Обычно это означает «перерыв постепенности» и переход к новому подходу, то есть содержится претензия на совершение революции. В данном случае ничего подобного не предполагается, ибо ничего не отвергается. В данном случае практически все понятия, которые включаются в общую психологию, сохраняются, Результаты, полученные ранее сохраняются, лишь дополнительно устанавливаются новые связи и отношения, которых нельзя было установить ранее, так как не существовало объединяющего целого.
3. Возникает вопрос: за счет чего происходит содержательное объединение предмета, выступающего как целостность? Ответ простой: за счет внутреннего объединения, позволяющего органично соединить то, что ранее выступало исключительно как разнородное. Центральным понятием в данном случае выступают способности. В настоящем подходе способности рассматриваются как центральное организующее понятие, позволяющее органично связать психические процессы (понимаемые как способности) с личностными чертами, мотивацией и формами активности. Подобного рода переосмысление было осуществлено в работах В. Д. Шадрикова и его последователей [Шадриков, 2006, Шадриков, Мазилов, 2015]. Таким образом, внутренний мир рассматривается как имеющий свою структуру, которая имеет уровневый характер.
Подводя итог, отметим, что, как нам представляется, будущее психологической науки связано с использованием совокупного предмета. В настоящей работе как перспективный вариант трактовки совокупного предмета предлагается внутренний мир человека.